– Мы действительно гордимся… – начал было Фредди, но тут его начальник закончил беседу с Саймоном, чье упоминание о якобы общих знакомых не заинтересовало директора ни на йоту.
– Мы действительно гордимся, – перебил он Фредди и замолчал, будто задумавшись, чем именно. – Для нас большая честь, что вы стали нашим автором, независимо от того, что может произойти завтра вечером. – Он осклабился. – «Шрайбер» был учрежден и организован, с вашего позволения, Корнелиусом Элбертом Шрайбером-старшим, чтобы публиковать отборнейшую литературу, от Эрнеста Хемингуэя до… – Он покосился на Фредди. – До Анастасии Лоуренс. – Он поднял бокал, чтобы выпить за нее.
– Я думаю… – сказала она.
– Я думаю… – перебил он, умолкнув на этот раз, чтобы пригладить вихор на лохматой голове, – мне кажется, вы еще прекраснее, чем в вашей книге. Такая стройная. – Он потер живот. – И кстати говоря, кое-кому пора с вами познакомиться. – И он беззаботно и весомо понес свою мягкую белую тушу, каждая пора коей сочилась влагой. Менее влиятельные персоны попятились, чтобы не стоять у него на пути. Он определенно привык властвовать.
Атриум Публичной библиотеки в тот вечер сиял особым великолепием. У Анастасии перехватило дыхание от одного прохода по мраморному полу. Саймон взял ее за руку, чтобы не потерять. Мужчины, мимо которых они шли, смотрели на тоненькую фигуру Анастасии с откровенным вожделением, женщины – с завистью.
– Вернешь мне очки? – попросила она, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, растянувшемся далеко за пределы ее беспомощной видимости.
– Ты не наденешь очки на такой изысканный прием.
– А Фредди надел. – Она улыбнулась Фредди, на один шаг отстававшему от их разговора. Тот улыбнулся в ответ.
– Фредди мужчина. Я же предлагал тебе купить линзы любого цвета взамен потерянных.
– Тебе не нравятся мои карие глаза. Тебе не нравится во мне ничего, к чему ты не приложил руку.
– Если бы не я…
– О чем я и говорю. Если бы не ты, я бы все еще была собой.
Но на это уже не было времени. Берт Шрайбер одновременно представил ее губернатору штата Нью-Йорк, директору Библиотеки Конгресса и ректору Колумбийского университета.
– Разрешите представить Анастасию Лоуренс, – сказал он, – молодого автора «Как пали сильные».
– Очень приятно, – ответила она, каждому пожимая руку. Она ничего не видела, только ощутила, что у губернатора самая холодная ладонь, а у ректора Колумбийского университета – самое крепкое рукопожатие.
– Надеемся, вы посетите наш университет во время своего пребывания в Нью-Йорке, – сказал последний, выпустив ее руку, – и, возможно, подумаете о месте преподавателя курса английского.
Но она не могла вернуться в мир науки, уже не могла, поэтому отвернулась к директору Библиотеки Конгресса:
– Мне бы хотелось как-нибудь посетить вашу библиотеку.
– Это ваша библиотека, – напомнил он, – я всего лишь уполномоченный.
– Вот именно так я себя и чувствую в отношении «Как пали сильные».
Все рассмеялись, хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь понимал почему, а директор пообещал устроить лично для нее экскурсию по своим владениям, когда она окажется в Вашингтоне, округ Колумбия.
– Правда? – И тут, видимо, вспомнив последнее, что случилось с ней в библиотеке, насупилась: – По-моему, с библиотеками у меня не все в порядке.
– В Лиланде вы работали в библиотеке колледжа, – заметил директор Библиотеки Конгресса, – если не ошибаюсь.
Теперь, когда мельчайшие подробности жизни Анастасии стали достоянием общественности, она перестала даже надеяться забыть свое прошлое. Ей негде было укрыться: люди обвиняли ее, совершенно ни в чем не подозревая. По ее представлениям, вся жизнь ее должна была видеться уликой.
Но, разумеется, это не входило в компетенцию директора Библиотеки, который специализировался на американской литературе и каким-то образом умудрился втянуть за руку в их «тесный круг председателя комитета Американской книжкой премии по научной литературе – до того, как Анастасия успела понять, что происходит.
– Кстати, о библиотекарях и Лиланде – уверен, вы знакомы с уважаемым профессором Тони Сьенной, – заявил он своей коллеге, и никто, от губернатора до ее собственного мужа, не смог сдержать противоестественного любопытства: как она, femme fatale , ответит человеку, которого, по слухам, соблазнила и бросила, погрузившись в Sturm und Drang создания «Как пали сильные».
– Привет, – сказала она и у всех на глазах протянула ему руку точно так же, как остальным.
– Браво! – ответил он, глядя на Фредди, Берта Шрайбера и ее мужа, каждый из которых, несомненно, услышал прохладу в его тоне, но причины не уловил. – Вы добились даже большего, чем я мог ожидать.
– Вы знакомы с моим мужем Саймоном Стикли?
– Мой старый коллега Донателло Сан Марко высоко отзывался о вас, – сказал Тони.
– Как и о вас. Ваши исследования – работа высшего класса.
– Ваша жена, очевидно, превзошла бы меня, если бы не увлеклась беллетристикой.
Все засмеялись над абсурдностью предположения, что великая американская писательница может заниматься какой-то научной работой, – все, кроме Тони и Анастасии, смотревших друг на друга не отрываясь, как в тот последний раз больше года назад, когда она рассталась с ним возле его дома.
Первым заговорил губернатор:
– На чем бы она, по-вашему, специализировалась, если бы не бросила учебу и не написала «Как пали сильные»?
– На Эрнесте Хемингуэе. – Это вызвало новый взрыв смеха: все уже знали, что она – второй Хемингуэй, и что может быть забавнее, чем ее монография, посвященная творчеству первого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103