Фредди Вонг оказался в центре этого бесчинства – точнее, его такси застряло в толпе, благодаря чему он опаздывал на второй запланированный выход в эфир в передаче «По утрам в десять», одном из ежедневных телешоу, вынуждавших его в последнее время постоянно колесить по центру. Он уже несколько раз пытался переложить эту повинность на одну из двух ассистенток редактора, которыми его наградили за приобретение «Как пали сильные», – обе блондинки, строго одеты и помешаны на телевидении, – но каждый раз вмешивалось руководство «Шрайбера».
– Пусть они редактируют твоих авторов, – говорил ему генеральный директор, его новый приятель, – ты нам нужен для дел посерьезнее.
Так что он правил тексты в такси, разъезжая в таком гриме, что водители принимали его за ведущего программы новостей или, по меньшей мере, за внеурочного трансвестита. В любом случае ему задавали больше вопросов, чем хотелось бы, из-за чего жизнь в эфире, по существу, ничем не отличалась от жизни вне эфира, и единственной его отрадой оставались лифты. Увы, даже это было мимолетно. В плену у современной гидравлики сорок этажей пролетают быстро. Шестьдесят секунд максимум. Продолжительность рекламы «Мэйтаг» или «Мет Лайф». Еще одна запрограммированная минута дня, сегментированного, как программа передач в «ТВ-гиде».
Если вы думаете, что всех задерживал лишь хаос в центре, вы не понимаете сверхчеловеческой власти телевидения. Наденьте шлем, возьмите полицейскую дубинку, и они забьют вас до смерти, но стоит повесить на плечо камеру – и даже свободные радикалы начнут прихорашиваться. Забудьте о пятнадцати минутах славы: в наш веку каждого есть пятнадцать секунд аналитического прогноза в новостях.
Но это не значит, что они будут мирными все остальное время. Вокруг под проливным дождем люди толкали такси Фредди, будто хотели перевернуть.
– Твою мать анестезия хлором как спятили синие, – сплюнул водитель. – Видали?
Фредди не ответил.
– Анестезия хлором! Как спятили синие! Видали!
– Боюсь, я вас не понимаю.
Таксист включил радио. «…Продолжающиеся волнения в центральной части Манхэттена. Ответственность на себя взяли двадцать шесть различных организаций, включая «Общество гегемонии», «Первыми – леди», «Унибомбардиров» и «Бильярдный зал на Третьей авеню», все они упоминают Анастасию Лоуренс как свою…» Он вырубил радио.
– Пожалуйста, давайте дослушаем. Анастасия мой автор. Это я опубликовал «Как пали сильные».
– Ты? – Водитель обернулся к нему. – Анестезия хлором9 Видали! Брысь!
– Но там безобразия…
– Сам ты безобразие! Проваливай! Видали! Видали! Такси свободно! – Таксист включил огонек «Свободно» и отпер заднюю дверь. Фредди оказался на улице, даже не успев поинтересоваться, сколько с него причитается.
Сказать по правде, в этих беспорядках особо ничего не впечатляло. Пока на людей не направляли камеру, они по большей части где-нибудь околачивались, будто революция – автобус на окраине: проще дождаться, если стоишь на месте. У некоторых были плакаты с символами веры, которые им, видимо, сложно было просто выговорить, не то что отчетливо произнести в эфире, но плакаты говорили сами за себя, а в перерывах между трансляциями неплохо защищали от дождя.
Не являясь сторонником ни одного из политических движений, Фредди не был готов к сырости. Его прическа растрепалась. Черные слезы туши текли по щекам, сливаясь в однотонную серость у воротничка. Крахмал рубашки, освободившись от хватки льна, приклеил к Фредди костюм, заставляя тело извиваться, приспосабливаясь к мокрым складкам. А то, что не впитал костюм, стекало в тонкие кожаные туфли, тяжелые, будто бассейны, вспучивая шерстяные носки вокруг сморщенных ног – словно две утонувшие матроны в слитных купальниках всплыли, вдохнув смерти. Дождь усилился, и рукопись в руках у Фредди набухла и размокла, будто предвосхищая принятие без читки, на которое была обречена. Он выбросил ее в водосток.
Дождь утих. Как грибы вылезли продавцы под зонтиками. без телевидения не скажешь, продолжалась ли акция протеста, хотя стоило упомянуть, что многие, до ливня таскавшие свирепые плакаты, в какой-то момент сменили их на удивительные товары – включая телевизионщиков, которые все равно ничего не сообщали о беспорядках, вынужденно прервав выпуски в прямом эфире. Никто никуда особо не спешил. Показывали обычные обмены любезностями. Затем передвижная телестанция затормозила, и под опытным руководством исполнительного продюсера все завертелось.
На месте присутствовали съемочные группы телестанций всех диапазонов вещания, а также представители кабельных сетей, и понадобилась масса эфирного времени, чтобы показать все двадцать шесть групп, взявших на себя ответственность, а заодно найти – или вдохновить на создание – еще несколько. Именно так «По утрам в десять» и наткнулись на Фредди. Издалека он, видимо, представлял собой ужасное зрелище – живое воплощение жертвы катастрофы. Но когда продюсер приблизился к своей добыче, дело приняло другой оборот. Рубец обернулся пятном румян, опухоли – мокрыми складками дешевого готового костюма. Костюма Фредди. Фредди Вонга.
– Я знаю, я опоздал, – сказал он режиссеру, за последний час утратив даже тень удивления любому повороту событий. – Я… застрял в пробке.
– Рад, что вы живы, – ответил продюсер, не пытаясь скрыть, что был бы не меньше рад – пускай лишь с позиции хорошего телевизионщика – обнаружить Фредди затоптанным насмерть.
– Уже почти одиннадцать, – сказал Фредди.
– Ерунда. Снимем интервью здесь. – Он огляделся в поисках подходящих руин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103