И еще опять-таки говорю вообще: если вы там проработаете хотя бы несколько лет, то почувствуете, как там нужна ваша работа, и вы получите опыт, который потом можно будет использовать, скажем, для специализации по тропическим болезням, если это будет вам интересно. Мой совет вам, Дринан: если можете, поезжайте. – Уорнер замолчал, закуривая сигарету. – Правда, прежде чем принять окончательное решение, вы должны подумать и о более конкретных вещах, например – о личных вопросах. Вам нужно четко представить себе, каково будет вам уехать из Англии – это во-первых; оставить здесь друзей и близких – это во-вторых.
– Собственно, по личным причинам я и стал думать об отъезде, – тихо сказал Том. – Я думаю, что взвесил все аспекты этого.
– Ага, так? Но ведь возникает еще и вопрос личного одиночества, когда вы там обоснуетесь. – Уорнер опять взял документы. – Тут написано, что предпочтение отдается неженатым мужчинам. Но я думал, что у вас есть какие-то планы в этом отношении? – Он не смотрел на Тома, задавая свой вопрос.
– Таких планов у меня нет, сэр, – ответил Том.
– Нет? Значит, вы не думали о женитьбе, прежде чем решиться на отъезд?
– Нет.
Наступило молчание. Потом Уорнер осторожно произнес:
– Пожалуйста, извините меня, но разве такое длительное отсутствие – предполагается ведь пять лет?.. – не будет ли это непомерным требованием к девушке, которая будет ждать вас?
– Конечно было бы, – Том наклонился вперед, гася сигарету в пепельнице, – если бы у меня была такая. Но у меня ее нет. – Он поднял глаза, и снова они встретились с глазами Уорнера, на этот раз сказав все, что не было произнесено.
Уорнер сказал:
– Понимаю. Наверное, я сделал поспешный вывод.
– Пожалуй. – Том поднялся из кресла. – Я вам сказал, что хочу уехать из Англии по личным причинам. Теперь вы знаете, в чем они заключаются.
– Вы не должны посвящать меня в подробности, – поспешно напомнил ему Уорнер.
– А неужели вы думаете, что я собирался? – Том резко повернулся к нему, испытывая внезапную душевную боль. – Неужели вы думаете, что любой человек – если он, конечно, не стонет от жалости к себе – станет признаться кому-либо, что его девушка полюбила другого? Думаете, это легко выговорить? Вряд ли мне захотелось бы поплакаться в жилетку – и особенно вам!
Уорнер нахмурился, потом подошел к младшему коллеге и положил ему руку на плечо. Он думал, что Том стряхнет его руку, но тот только пожал плечами. И грубовато сказал:
– Непростительно с моей стороны…
– Нет, все понятно. Послушайте, Дринан, я на несколько лет старше вас, и я не женат. Разве вам не приходит в голову, что я могу по собственному опыту понять, что испытываете вы?
– Вам тоже отказывали?
– Я любил, меня не любили в ответ. Незаживающие раны болят.
Том начал:
– Как-то я никогда не думал, что вы…
Но Уорнер, не слушая его, продолжал говорить, как бы думая вслух:
– Конечно, с клинической точки зрения раны мало-помалу заживают.
– То же самое можно сказать и по-другому – время все излечит, – угнетенно сказал Том. – Нет, наверное, мне нужно еще много времени, прежде чем я смогу поверить в это. Я никогда не забуду Лин… – Он тут же виновато замолчал, но один взгляд на застывшее лицо Уорнера сказал ему, что они оба уже давно знают, что говорят именно о ней.
Уорнер сказал:
– Я действительно сделал слишком поспешный вывод. Я думал, что вы и она обручились. Но если это не так и вам тяжело, я считаю, что вы поступаете мудро; уезжайте за границу. И поверьте, Дринан, некоторые раны заживают, не оставив рубцов.
Том с трудом саркастически улыбнулся:
– Постараюсь надеяться на это. Пока же благодарю вас, сэр, за все!
– Ну, надеюсь, что помог – и чуть больше, чем просто профессиональным советом. – Уорнер пошел к дверям с Томом, но, взявшись за ручку двери, сказал: – Вы сказали одну вещь, которая меня поставила в тупик. Вы сказали, что никогда бы не обратились со своим личным горем ко мне – и подчеркнули, что именно ко мне. Почему же?
– Я сказал лишнее. Буду благодарен вам, если вы скорее забудете об этом.
– Ну хорошо. Может быть, я еще что-нибудь мог бы сделать для вас?
Том благодарно посмотрел на него:
– Спасибо. Я думаю, что теперь знаю: к вам можно обращаться за помощью.
Когда он ушел, Уорнер пошел обратно в гостиную и долго стоял, глядя на огоньки, перебегающие по горячим поленьям. Несмотря на весну, вечера были холодные. Наконец он подошел к телефону, позвонил в Бродфилд и попросил дать ему отдельные палаты.
Ему скоро ответили. Приятно взволнованная сестра говорила:
– О да, мистер Бельмонт, конечно, мистер Бельмонт, вы могли бы поговорить с ней… То есть если бы она была здесь, у нас… Но сестре Эсолл стало лучше, и мы ее выписали сегодня днем!
– Выписали? Но где она?
– Она должна была выписаться не раньше чем завтра-послезавтра, но приехали ее друзья из Эмберли и уговорили меня отпустить ее к ним на несколько дней до окончательного выздоровления. И поскольку они приехали, я ее отпустила. Вы ведь знаете, как мы сейчас радуемся каждой освободившейся кровати, мистер Бельмонт!
– Да, конечно. Все в порядке, сестра, спасибо.
Уорнер положил трубку, посмотрел на часы и стал набирать номер ректорского дома в Эмберли. Когда ему ответила Мэри Дорн и рассказала о здоровье Лин, он спросил, сможет ли увидеть Лин, если он сию же минуту отправится к ним.
Мэри слегка ощетинилась, защищая подругу:
– Ну, я прямо не знаю… Видите ли, она еще слаба, да и дорога утомила ее. Так что я уже уложила ее в постель. Если это что-нибудь важное, я могу передать ей.
– Это важное. Но передать ей вы не можете.
– А-а… Ну, может быть, завтра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60