– Том, я этого не говорила! Но он не слушал ее.
– Наверное, отчасти это ваше платье. Оно такое прохладное, далекое, заставляет вспомнить облака на горизонте. Вам хочется погрузить в них руки, хотя вы и знаете, что это невозможно… О, Лин, может быть, и вы как это облако – здесь ли вы, Лин, или вас нет? – И с игривостью, порожденной воображаемым счастьем, Том наклонился над ней и нежно потерся своей щекой об ее.
– Не нужно! – Лин инстинктивно отпрянула, схватившись пальцами за щеку, и ее взгляд предостерег его, чтобы он больше не заходил так далеко.
– Простите. Так нельзя было поступать здесь, на виду у всех, – удрученно сказал Том. – Хотя зачем мы здесь, в этой толпе? Может быть, пойдем куда-нибудь, чтобы поговорить.
Но Лин уже не слушала его. Как раз в тот момент, когда Том осмелился прижаться своей щекой к ней, рядом танцевала еще одна пара, и она слишком поздно поняла, что ничто не скрылось от Наблюдательных глаз Уорнера Бельмонта и от циничных – Норы Фейерс.
Что же он теперь будет думать о ней? Неужели он подумает, что ей ничего не стоит танцевать щекой к щеке со своими партнерами на публичном балу перед всеми этими людьми?!
Сначала она рассердилась на Тома, но потом ей стало просто стыдно за себя. Она знала, что он сделал так не удержавшись, из радости, пусть и обманчивой. Нет, что бы ни подумал Уорнер Бельмонт, она будет стыдиться не за Тома!
Она постаралась улыбнуться Тому, зная, что раньше или позже им придется поговорить начистоту, что ей придется сказать, что она может испытывать к нему только чувство дружбы, не более. И он тоже больше ничего не говорил, наслаждаясь тем, что, как ему думалось, у него есть.
На другом конце зала Нора говорила:
– Все-таки поразительно, как некоторые люди ведут себя в обществе! Эта нежная сцена была разыграна между вашей операционной сестрой, мистер Бельмонт, и одним из младших докторов, мистером Дринаном. Вы заметили?
– Да. – Голос у него был безмятежный и ничего не выражал.
– Должна сказать, что она – сестра Эсолл, я имею в виду, – видимо, замечательно быстро оправилась от несчастной любви, согласно бродфилдским сплетням, – упорно продолжала Нора.
– Сейчас в сердечной хирургии достигнуты громадные успехи!
Она удивленно взглянула на него из-под ресниц.
– Вы смеетесь надо мной, – недовольно сказала она.
– Просто даю понять, что все эти мелкие больничные сплетни меня совершенно не интересуют.
Но Нору было не так-то легко поставить на место.
– Как прекрасно, наверное, чувствовать себя вознесенным надо всем миром? Хотя ведь даже консультантам не удается спастись от этого!
– Неужели!
– О, конечно. Эти молодые сестренки – мы, фармацевты, слава Богу, все-таки не так глупы – просто захлебываются в воображаемых романах между сестрами и врачами или в своей безнадежной любви к хирургу-консультанту. Конечно, некоторые из них еще ухитряются быть притчей во языцех; вот хотя бы, к примеру, сестра Эсолл…
– А вы, значит, точно знаете, что ее теперешний роман, признаки которого мы как раз сейчас наблюдали, не воображаемый? – холодно спросил Уорнер Бельмонт.
– Ну, знаете, разве похоже на то? – сказала Нора, добавив к своим словам лукавый смешок.
После еще двух танцев Лин увидела решительно направляющегося к ней через весь зал Уорнера Бельмонта; на какой-то безумный момент она почувствовала желание, чтобы он пригласил ее потанцевать… Она не успела ничего толком понять, а он уже держал ее в своих руках.
Она восхищенно думала: «Я должна наслаждаться каждой секундой! Это больше не повторится, а потом я даже не смогу вспомнить все ощущения: как все это было, каково было чувствовать себя так близко к нему и скрывать, скрывать, что я испытываю…»
Это ощущение счастья заставило ее молчать, пока они танцевали. Но и ее партнер, казалось, был совсем не склонен к разговорам. В отличие от Тома и его манеры танцевать, он был увереннее, изысканнее, и одного касания его пальцев, лежавших на ее спине, было довольно, чтобы Лин чувствовала себя ловко и уверенно и танцевала, может быть, так грациозно, как никогда.
В конце танца он выпустил ее из объятий и сказал:
– Это было что-то близкое к совершенству. Где же вы научились так прекрасно танцевать? – И, не дожидаясь ее ответа, неожиданно повел ее через зал к группе своих знакомых.
Последовало одно или два сумбурных взаимных представлений людям, имена которых она едва разобрала, а затем Уорнер представил ее Еве Адлер, которая только что кончила танцевать со своим партнером и вернулась к ним. Она без интереса посмотрела на Лин, когда Уорнер сказал весело:
– А вас двоих, наверное, можно и не знакомить, вы ведь уже встречались – правда, по телефону!
Тонкие брови Евы поднялись.
– А, так это я с вами говорила в этом невозможном клубе, куда так зачастил Уорнер? – Она обратила на Уорнера смутно-недоумевающий взгляд: – Помнится, ты говорил мне, что эта девушка – сестра?
– Это она самая, – улыбнулся Уорнер.
– Но… – Ева по-новому, оценивающе смотрела на Лин, и во взгляде у нее сквозило удивление.
Лин не хотела ждать ее следующего вопроса и, перехватив инициативу, быстро сказала:
– Конечно, я вас видела и раньше, мисс Адлер. На благотворительном концерте, организованном в пользу клуба.
– Ах, на том… да, конечно. Хотя я вас не помню, – ответила Ева.
С этой темы уже было легко перевести разговор в русло музыки, беседа оживилась, пока речь не зашла о всемирно известной рождественской службе с гимнами в Спайрхэмптонском кафедральном соборе, отправляемой в Сочельник днем.
– Как-то странно, но факт: или у меня бывал рождественский отпуск и я уезжала, или я была на дежурстве, но я ни разу не смогла прийти послушать службу, а мне так хочется, – сказала Лин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60