– Я и не думаю, что это должно вас беспокоить. Мне кажется, привязанность Уорнера к вам настолько безгранична, что его отвлечения по мелочам не должны вас занимать.
– Уорнер? А что насчет Уорнера? – Наконец у Евы пробудился какой-то живой интерес.
– Да я просто думаю, что он обращает внимание на девушку, которая сейчас прошла мимо нашего стола, – младшая из двоих, в сером пальто. Да вы ее и сами встречали. Уорнер подводил ее к вам, когда мы были на благотворительном балу, а потом она потащила его к своей подруге, у которой приключился аппендицит, и они поехали в больницу.
– Ах, та? Я думала, что она просто младшая медсестра, работающая с ним в операционной. Довольно обыкновенная, как мне показалось.
Нора сказала небрежно:
– Тогда так и было, хотя теперь ее повысили до ранга старшей сестры и дали ей собственную палату после Рождества. Это может ничего не значить, конечно, но вы помните ведь, да? – что он ее пригласил, очень подчеркнуто, пойти слушать рождественскую службу и гимны вместе с ним?
– Значит, он все-таки…
Тон Евы стал задумчивым.
Нора поспешила добавить:
– Да, конечно, и с тех пор они даже переписываются друг с другом.
– Но зачем им это надо? Вы сказали, что они вместе работают?
Нора пожала плечами:
– Да, вместе. Я только могу предположить, что у них в операционной недостаточно возможности для разговора на личные темы, которые их интересуют. Я знаю только, что я видела его письмо к ней.
– Но может быть, это что-то служебное, по работе? А может быть, ответ на глупое письмо, которое эта девица написала Уорнеру без всяких поводов с его стороны? Я знаю, что раньше у него бывали такие случаи…
Нора презрительно сказала:
– Милая Ева, спуститесь на землю! Хирурги-консультанты не обращаются с записками к каким-то там сестрам. Они отдают приказы и ожидают их бесприкословного выполнения. К тому же, повторяю, письмо, которое я видела, – чисто случайно, разумеется, – было не от Лин Эсолл к Уорнеру, а от него к ней. И это было личное письмо, которое он сам отнес, оно пришло не по почте.
Лицо Евы стало еще бледнее. Минута молчания казалась очень долгой. Потом Ева прошептала с чувством:
– Что ж, это меняет дело. Я больше не буду этого делать ни за что!
Нервно и сердито она погасила сигарету, растирая ее в серый пепел тонкими изящными пальцами, и сказала, не глядя на свою собеседницу:
– Вчера мы с Уорнером поссорились. Кажется, он начинает думать, что, раз раньше я предоставляла Брону устраивать все мои дела, а теперь иногда обращаюсь за советом к нему, он может распоряжаться всей моей жизнью и диктовать мне, какие приглашения на концерты я должна принимать, а какие отвергать. По отношению к нему я вела себя более чем глупо, так что он стал считать, что может управлять мною в любой ситуации. А я этого не потерплю!
– Но если вы ничего не получаете от этого, то, значит, вы еще более простодушны, чем я думала, – нежно сказала Нора.
– Я? О, наверное… – Ева пожала плечами, не желая прерывать свою речь: – Уорнер, конечно, получает от этого больше, потому что власть надо мною дает ему такое же удовлетворение, какое он получает, помыкая всеми этими несчастными сестрами. Но со мной это у него больше не пройдет, так я ему вчера и сказала…
– Вы правильно делаете, раз он, по-видимому, даже не способен быть лояльным по отношению к вам! – мурлыкнула Нора.
На секунду Ева подняла на нее глаза, потом продолжала возмущаться:
– Его последняя идея заключается в том, что якобы в интересах моей карьеры я должна быть готова петь где попало и когда попало, если меня приглашают. Я, Ева Адлер, – представьте! – будто бы обязана петь на любом концерте, который предложит мне мой агент, и даже давать бесплатные концерты, видите ли, чтобы мое имя было всегда на виду. Вчера он рассердился из-за того, что я пробыла в Швейцарии почти два месяца и не дала за это время нигде ни одного концерта. И более того! Он еще имел наглость предложить мне «открыть новый сезон», как он сказал. Как раз за этим он и явился ко мне – чтобы я исполнила два песенных цикла на каком-то несчастном концертике, который организуют в последний день масленицы в самом Бродфилде.
– А вы что на это сказали?
– Наотрез отказалась. Я пела в Париже, и Риме, и Нью-Йорке, и…
– Да, я знаю. И наверное, вы так и сказали Уорнеру. Ну а он что на это вам ответил?
– Просто разозлился, по-моему. Но он еще говорил о моих обязанностях перед публикой, которая помогла мне преуспеть, о том, что нельзя презирать лестницу, по которой поднимаешься, и много чего еще. Но я все-таки отказалась. А теперь, после всего, что вы мне сказали, я даже рада, что так поступила.
– Рады?
– Да. А что?
– Ничего. – Тон Норы был равнодушным. – Только я думаю, что вы делаете очень большую ошибку, вот и все. Смотрите, сейчас вы на него сердитесь, но ведь с тех пор, как умер Брон, он был вам очень полезен. Да просто хотя бы как внушительный и презентабельный мужчина рядом с вами! Я подозреваю, что он все-таки нечто большее. Но все равно. А теперь что вы предлагаете ему делать? Да вы просто сами бросаете его в объятия этой Лин Эсолл!
– Если он хочет бегать за ней, пожалуйста, – хмуро сказала Ева.
– Нет, не надо! Теперь, по-моему, ясно, что вы не можете позволить себе потерять его, да еще ради какой-то девицы. Нет, Ева! То, что я вам сказала, – это просто предупреждение. Но как раз сейчас у вас есть шанс – берите его!
– Что вы имеете в виду?
– Можете не говорить Уорнеру, что вы передумали, но обязательно выступите на этом бродфилдском концерте. Пойте так, как никогда не пели, но главное – это еще важнее! – выглядите так, как никогда не выглядели до этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60