Вы все употребляли наркотики, это точно, может быть, даже вчера вечером! Половина из вас изменяет своим партнерам. Разве это мешает зам мыслить здраво? Люди, вы действительно настолько жалкие и слабые умом, что уважаете доводы моего отца только до тех пор, пока уважаете его самого? Это дурдом! СМИ сошли с ума! Если бы измена Кеннеди всплыла в разгар кубинского кризиса, могла бы начаться третья мировая, а вы бы волновались только о его причиндалах!
Это была действительно отличная речь. Прессу обычно нелегко подкупить, но их смешила откровенность этой шестнадцатилетней милашки.
– Ну а теперь позвольте сообщить вам новость вдобавок к идиотизму, который вы собираетесь написать. Мой отец не употреблял наркотики с университета, я в этом уверена. А я употребляла! Я пробовала два раза экстази…
– Дорогая! – Анджела Педжет была в шоке.
– Более того, от «алкопопса» меня просто тошнило, и я выбрала экстази. И мои друзья тоже. Ну и что вы будете с этим делать? Придете в школу и всех нас арестуете? Поместите это на передовицу? Кошмар и ужас: «Обдолбанное поколение Британии!» Может, лучше принять неизбежное и сделать все возможное, чтобы дурь, которую мы употребляем, не мешали с героином и спидом?
– Да! – закричала Сьюзи, которая не хотела совсем уж оставаться в тени. – Я с другом курила косяк!
– Это неправда, Сьюзи, – бросила Кэти. – Я проверяла. Это была сушеная петрушка.
– Ничего подобного, это была настоящая марихуана!
– Это была петрушка, Сьюзи.
– Сьюзи! Зайди в дом. – Питер Педжет попытался вернуть контроль над пресс-конференцией в свои руки.
– Наверное, нам всем нужно зайти в дом, – сказала его жена через сжатые зубы.
Но журналисты не хотели, чтобы такое забавное и заслуживающее передовицы событие подошло к концу.
– Что-нибудь еще, Кэти? – кричали они.
– Кто поставляет тебе петрушку, Сьюзи? – поинтересовался молодой человек из «Сан».
– Отвали! – бросила Сьюзи Педжет в ответ. – Это была трава, и мы обкурились до одури.
– Хватит! – закричал Питер Педжет. – Благодарю вас, леди и джентльмены.
– Извини, мам, но я должна была что-то сказать, – сказала Кэти, когда семья заходила в дом, а затем повернулась для завершающего слова: – Что бы ни натворил мой отец, а он ничего такого не натворил, это никак, абсолютно никак не связано с его законопроектом. Помните об этом, ребята.
Возможно, впервые в истории современной журналистики полномасштабная пресс-конференция у дверей дома закончилась тем, что журналисты зааплодировали своей жертве.
Когда семья вернулась внутрь, телефон уже надрывался.
– Это Чарли Ансборо, – сказала Анджела. – Он вместе с премьер-министром.
Даунинг-стрит
– Педжет! Охренительно здорово! – сказал Ансборо. – Нет, я просто поверить не могу, черт возьми. Я не про тебя, ясное дело. Тускло, слишком формально, затравленный взгляд, адекватно, но дерьмовенько, если честно. А вот твои девушки – это да! Черт побери, они просто восхитительны. Кто это была? Кэти? Невероятно, просто красавица, кстати говоря, а это всегда помогает, мать их. Хотя они обе хороши. Здесь босс. – Он нажал на кнопку конференц-связи, чтобы премьер смог поговорить с Педжетом.
– Питер, все транслировалось в прямом эфире на «Скай» и «Би-би-си ньюс 24». Честное слово, просто отлично, забавно, после такой речи все обвинения выглядят нелепо. Невероятно, на что способна откровенность. Нам действительно стоит чаще ее использовать.
– Чушь, – вмешался Чарли Ансборо. – Откровенность хороша для шестнадцатилетних милашек, а со стороны таких старых пердунов она выглядит просто наивно.
– Заткнись, Чарли, я говорю с Питером, – рявкнул премьер. – Маленькая Кэти состоит в партии? Молодой социалист? Боже мой, они все еще существуют? Вполне в стиле Сталина. Ладно, держи ее на передовой, друг, она просто золото, чистое золото. Общественность любит ее даже больше, чем тебя.
Дом Педжетов, Далстон
Питер и Анджела лежали в кровати. Не касаясь друг друга.
– Знаешь, Питер, Кэти сегодня была очень хороша. Она так права, говоря, что, в конце концов, не имеет значения, кто ты есть и что ты делаешь, если ты говоришь правду. Если бы только не приходилось лгать. Если бы только можно было просто признаться во всем. В этой твоей чертовой интрижке. А теперь мы никогда не выпутаемся из этой лжи, до самой смерти. У нас никогда не будет… Как это называют американцы? Когда можно наконец покончить с чем-то?
– Катарсис, – ответил Питер.
– Именно. Катарсис. У нас его никогда не будет.
Что-то внутри Питера Педжета шевельнулось.
– Знаешь что, Анджела? К черту катарсис. Какое нам может быть дело до этого катарсиса? Я совершил ошибку, ужасную ошибку, ты моя жена, и тебе придется нести эту ношу вместе со мной. Все случилось как случилось. У меня была интрижка, и это сделало нас уязвимыми, и теперь мы даем отпор. Вот и все, мы даем отпор. И мы победим. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Квартира, Вест-Хампстед
Курт только что закончил смотреть новости, которые, разумеется, касались зажигательной речи Кэти Педжет, когда услышал звонок в дверь. Он сделал ошибку только один раз, подойдя к двери.
– Курт, вы подтверждаете историю Саманты Спенсер насчет Питера Педжета?
– Да, это так, но я не хочу обсуждать это сейчас.
– Курт, если Педжет употреблял кокаин, то кто его поставлял?
– Что?
– Мы знаем, что, вероятно, это были вы, Курт, поэтому мы поспрашивали в вашем районе, вы ведь употребляете довольно много наркотиков. Вы ими торгуете, Курт? Вы не могли бы продать мне сейчас что-нибудь?
Курт закрыл дверь, но журналист за дверью продолжал допрос через прорезь для писем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113