В конце концов, она-то теперь здорова.
– Я не читаю тебе лекции.
– Читаешь. Ты превратилась в проповедницу из общества анонимных наркоманов.
– Я просто хочу сказать, что быть чистой – это здорово.
– Милая, тебе хорошо оттого, что ты чистая, потому что ты на наркотиках скатилась дальше некуда. Ты не могла ими управлять. Одна щепотка, и у тебя уже трусы на голове. Просто позор, господи. Для тебя быть чистой означает, что ты не тусуешься в клубе и не выставляешь себя полной дурой к восторгу падкого на жареное быдла. В моем же случае проблемы нет. Мне хорошо от наркотиков. Мне они нравятся.
– Никому не бывает хорошо от наркотиков, Лизи. Людям просто кажется, что им хорошо. Наркотики не дают тебе увидеть твои проблемы.
– Господи, если стать чистой означает, что начнешь говорить фразами из утреннего телешоу, то благодарю Бога, что я женщина богемная.
– Что ты сегодня принимала?
– Что хотела, то и принимала. Слушай, я на кокаине много лет. Немного герондота иногда, таблетки, экстази, всё такое, и мне это нравится, ясно? Более того, за все это время, что я нарушала половину законов этой страны, я поднялась на вершину своей профессии, сколотила состояние – побольше нескольких миллионов фунтов! – выступила несколько раз перед членами королевской семьи, открыла центр борьбы против рака груди вместе с женой премьер-министра и была награждена Орденом Британской империи. Неплохо для закоренелой преступницы? Более того, не подумай, что моя жизнь окутана тайной. Меня не один раз протащили в «Миррор». По справедливости, копы могли бы бросить меня в тюрягу много лет назад, но всем наплевать. В наркотиках нет ничего страшного, пока можешь позволить себе нормальную дурь и пока не засрешься и не начнешь ломать настоящие законы, те, которые считаются. Даже героин – это здорово…
– Ты сильно заблуждаешься, Лиз. Ты противоречишь самой себе.
– Даже героин, мать его. Убивает не герыч, убивает плохая дурь и то, что людям приходится делать, чтобы за нее заплатить. Единственное, что мне приходится делать, чтобы заплатить за мою дурь – и более того, за самую лучшую дурь – это ходить туда-сюда в крошечном кусочке шелка и хмуриться.
– Зависимость от героина – это не шутка, Лизи! Я видела, что люди до того скатываются…
– Вот именно, и, когда увидишь, что я совершаю кражи со взломом или торгую собой, чтобы забалдеть, похлопай меня по плечу и прочитай мне свою офигительно полезную лекцию. А пока не стоит беспокоиться. Посмотри на Эрика Клэптона: он был на этой дури много лет, написал за это время свои лучшие песни – не понимаю, зачем он вообще соскочил. А этот писатель – как его там? – Уилл Селф, он вмазывался герычем в самолете Джона Мейджора! Потрясающе, его даже не арестовали, всем насрать.
А сейчас он ведет юмористические викторины. Никто уже не обращает внимания на наркотики.
– Я полагаю, Клэптон соскочил, потому что ему была противна его зависимость.
– Отлично. Если тебе противна твоя зависимость, соскакивай. Лично мне моя не противна.
– Хорошо, хорошо. Я просто говорю, что ты не такая уж здоровая, как выглядишь.
– Я никогда и не говорила, что я здоровая.
– Ты чересчур худая, серьезно.
– Что? Чересчур худая, чтобы зарабатывать миллионы за год? Сделай одолжение. Слушай, Эм, я не говорю, что я не просираю свою жизнь. Еще как просираю. Я добавляю кучу кокса и таблеток в рисовые хлопья. Большинство наших девчонок так делают. Я просто хочу сказать, что это меня не убивает – более того, я выгляжу все еще потрясающе. Я тебе скажу, что меня убивает: сорок сигарет «Мальборо ред» в день – вот что меня убивает, а они легальные… Кстати, я заметила, что ты, милочка, вернулась к самым крепким со времени своего волшебного излечения.
Палата общин, Вестминстер
Питер знал, что его жизнь изменилась, и медицинские анализы тут ни при чем. Полицейские у двери приветствовали его. Девушка-гардеробщица, казалось, смотрит на него туманным взором. Едва знакомые коллеги и представители оппозиции подходили к нему и жали ему руку. Он вдруг очутился в окружении дружеских лиц. Однако он не был готов к приему, с которым столкнулся, войдя в зал впервые после своего несчастного случая.
Все встали как один и зааплодировали.
Он просто не мог в это поверить. Равно как и в то, что, когда он занял свое место на министерской скамье, министр внутренних дел, министр внутренних дел, ни больше ни меньше, повернулся и показал ему два поднятых больших пальца, перед тем как направиться к чемоданчику для секретных правительственных документов.
– Госпожа спикер. У нас с достопочтенным членом от Северо-Западного Далстона в прошлом были разногласия касательно политики, хотя я должен признать, что всегда приветствовал ясность и отвагу его видения.
Для Питера это было новостью, но дареному коню в зубы не смотрят.
– Радикальное видение, храброе и побуждающее видение, которое ставит под вопрос все, что нам казалось определенным. Да, госпожа спикер, в последнее время мы все в этой палате имели удовольствие приветствовать блестящее проявление красноречия достопочтенного члена от Северо-Западного Далстона.
Приветствовать? И снова Питер не мог такого припомнить, но, как любила повторять его дочь Кэти, «пофиг».
– Сейчас, однако, мне выпала честь приветствовать его личную отвагу и выразить от лица палаты наши наилучшие пожелания ему и его семье. Мистер Педжет стал жертвой обстоятельств того самого аспекта нашего общества, о котором он проявляет наиболее страстную заботу. Мы все можем представить себе, какое это тяжелое время для достопочтенного члена палаты общин и его семьи – ожидание новостей от врачей, и единственное, что мы, его друзья и коллеги, можем сделать, – это пожелать ему всего самого хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113