Я разбудил половину постояльцев, полностью разнес комнату, у них было около миллиона претензий, и, очевидно, сам чертов министр внутренних дел был против меня, потому что потревожили его и его женушку. Портье засыпали жалобами, и они меня просто ненавидели. И вдруг я снова появился. Единственное, что на мне надето, это футболка и джинсы. Пол-лица залито кровью, голова полностью обрита, на ней татуировка. Я был похож на абсолютно конченую, выжженную, обдолбанную, несчастную ходячую неприятность, и, разумеется, именно ею я и являлся.
Повторяю: может, если бы я заискивал перед ними, все было бы иначе, но в тот момент, когда швейцар и начальник ночной охраны начали меня обвинять, я снова стал высокомерным и заявил: «Дайте номер, мать вашу. Я Томми Хансен».
Ну, может быть, я и величайшая поп-звезда Британии, но они – одна из величайших гостиниц Британии, из тех, что справлялись со многими знаменитостями. Если разносишь свой номер и шлешь их к известной матери, не важно, кто ты, потому что ты платишь не больше, чем все бизнесмены, чей сон ты нарушаешь.
«Пошли вы!» – кричал я. Таким образом подтверждая их точку зрения, вот и все, и я ушел обратно, один в ночь.
Ладно, я думал, вернусь обратно на тусовку. Ребята! Вот кто мне нужен. Они загружаются ночью и вряд ли еще закончили. Даже если они меня не узнают, я знаю имена начальников охраны, главного механика, я смогу убедить их. Черт возьми, ну и прикольно будет, когда они меня увидят. Я надеялся, что они будут сидеть в пустом кафе, ожидая, когда закончат демонтаж Я застряну с ними, и мы оторвемся.
Тусовка! Мои ребята, мои люди, моя команда, моя бригада. Вот где я должен быть. Как в знаменитой фразе Лиама (который, возможно, был не менее обдолбан, чем я): «Я хочу своих людей прямо здесь и прямо сейчас».
Поэтому я побежал по улицам Бирмингема, следуя по указателям к Национальному выставочному центру. Я надеялся, что удастся украсть велосипед. Это было бы забавно, если бы ребята увидели мое появление верхом… Но так случилось, что они не увидели вообще никакого моего появления, потому что ублюдки действовали слишком оперативно, и, пока я бежал, потел и хрипел по пути к огромным живописным погрузочным выходам стадиона, того самого, где прошлой ночью я был королем, последние из моих здоровенных машин пронеслись мимо меня. Последние из моих великолепных, двадцатиколесных бронированных ударных орудий рок-н-ролла направлялись со всеми причиндалами к Лондону, где я должен был выступать десять вечеров на стадионе Уэмбли начиная с четверга. Последние из моих грузовиков. Моих. Ну, моих на срок аренды, во всяком случае. Каждая гайка, каждый болт, каждая фара и кивающая головой собачка – это мое, и все, что внутри их, более того, включая людей.
«Остановитесь, ублюдки! Вы принадлежите мне!» – кричал я, но они не остановились, и все тут. Я застрял, совершенно и абсолютно. Бирмингем, восемь часов сырого воскресного утра. У меня нет денег, нет телефона, и я не знаю никаких номеров, даже если бы телефон у меня был. У меня нет нормальной одежды, кредиток или удостоверения личности. Я бритый и весь в крови. Единственное, что у меня есть, это таблетка дури, которую я нашел в кармане, я ее проглотил, но это не помогло. У меня был последний шанс исправить ситуацию, появившись в полицейском участке.
«Меня избили», – сказал я, а они ответили: «Ну и что вы от нас хотите?» Я сказал: «Я хочу, чтобы вы поймали ублюдков», а они сказали: «И как мы это, по-вашему, должны сделать, сэр?»
Нет, представляете, куда катится мир? Я ведь не коп, верно? Так что я им говорю, что это не важно, что я Томми Хансен и мне нужно выяснить телефон моего менеджера или одного из своих помощников. Ну, копы просто посмотрели на меня, явную жертву несчастного случая. Бритый, в крови, без копья. Томми Хансен? Никаких шансов.
«Отвали», – сказали они. Я так и сделал.
Миллбанк, SW1
Сержант Арчер из отдела по борьбе с наркотиками приблизился к припаркованной машине, в которой ждал коммандер Леман, и сел на пассажирское сиденье.
– Спасибо, что пришли, сержант Арчер.
– Не стоит благодарностей, коммандер. Я думал, что рано или поздно вы появитесь.
– Я хочу, чтобы вы знали, я собираюсь прекратить расследования по поводу коррупции в отделе по борьбе с наркотиками.
– Да, я так и подумал, и я узнал из вашего вебсайта, что вы отказываетесь и от кампании Педжета. Мне кажется, это разумный шаг.
– Я поступаю так в обмен на твердую гарантию того, что моей дочери или знакомым моей семьи больше ничто не будет угрожать.
– А-а… Полагаю, вы говорите о трагическом случае с той девочкой, которую изнасиловали прямо в центре вашего участка. Отвратительно. Покончила с собой, да? Но ведь не стоило. У современных детей силы воли в помине нет.
– Вы отстанете от моей дочери?
– Знаете, коммандер, я могу сказать только следующее. Я могу только представить, что те, кто изнасиловал эту девочку, которая случайно оказалась лучшей подругой вашей дочки… Анны, так? Ну, кто бы это ни сделал, возможно, он пытался надавить на вас, так? Вы определенно пришли к этому выводу, так, коммандер? Хотя, разумеется, я бы до такого не додумался.
– Теперь послушайте…
– А зачем на вас кому-то давить? Наверное, дело в ваших расследованиях. И в том, что вы, как последний говнючок, впрочем, почему «как», вмешались в наркополитику. Действительно, других вариантов нет. Поэтому я бы предположил, что если вы пообещаете захлопнуть свой ханжеский маленький ротик и вытащите свой нос из чужих дел, то, кто бы ни совершил подобное преступление, он лишится причины повторять подобное. Разумеется, я только делаю предположение, как вы понимаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113