Она была немного неуравнавешенной, как все современные девушки, и
завивистый ее смех звучал немного визгливо, но это было не так уж страшно.
У нее была поистине добрая душа: она дежурила все три дня Рождества, с
трех до одиннадцати, отрабатывая за больных сестер, и только шутила на эту
тему. Славная девушка. Я немного флиртовал с ней.
Добравшись до меня в полутьме, она чмокнула меня в щеку и сказала:
- Ты знаешь, у меня такое чувство, словно мы с тобой заигравшиеся
дети.
- Так оно и есть.
- Да, но до поры до времени. Норман сейчас в Иране, там негде жить и
я не могу везти туда детей. Я сейчас живу у его матери, а это препротивная
старушенция, она следит за каждым моим шагом. Много бы я дала, чтобы
избавиться о нее! Она готова обвинить меня просто в чем угодно. А ведь
когда тебя дни и ночи напролет пилят за то, что ты не делал, ты же в конце
концов пойдешь и сделаешь это, просто из одного только чувства
противоречия. Верно?
Я улыбнулся.
- Вот ты и делаешь.
- Славное местечко приятаться от всех. Я узнала о нем от Ниты. У нее
сейчас отпуск, а так она вечно торчала тут со своим лопоухим кардиологом.
Она все надеется, что однажды он возьмет и предложит ей руку и сердце, но
мне кажется, этого никогда не случиться.
- Наверное.
Она была способна болтать часами. О том, как было бы хорошо, чтобы ее
муж нашел себе постоянную работу здесь и больше никуда не ездил, и тогда
страя леди не будет больше пилить ее за несуществующую супружескую измену.
О том, как, если бы это все же случилось, она немедленно бросит работу,
потому что в больницу все больше и больше привозят стариков, и они умирают
здесь просто от старости, а не от сложных и неизлечимых болезней. О том,
что иногда она вдруг задумывается у окна и ясно видит, как жизнь проходит
мимо, хоть у нее, конечно, прекрасный муж и замечательные дети.
- Чувствуешь, как я дрожу? Я прямо не знаю, что со мной. Нита,
кстати, предупреждала: ни в коем случае не пользоваться этим столом, он
слишком высокий и узкий, можно просто свалиться, и тогда точно кто-нибудь
из нас останется со сломанной шеей. К тому же, она говорила, он на
колесиках... да, и в самом деле, он и вправду на колесиках. Правда, под
них ведь можно что-нибудь подложить, и тогда он никуда не поедет... Нет,
да что же это такое, я какая-то совсем странная сегодня. Черт бы все
побрал, это просто проклятая репутация медсестры. Но ты не думай, я не
такая. Просто ты нравишься мне. Да, ты мне ужасно нравишься, я могу часами
думать о тебе, но это вовсе не значит, что я способна на низкий и грязный
обман... А что если мы просто обойдемся? Ты будешь очень расстроен?
- Нет, не буду.
- Наверное, его мать от меня только этого и ждет. С чего это она
решила, что я буду на это способна. Не так уж это страшно, между прочим.
Человек имеет право на все, что ему дано природой. Ладно, ты просто обними
меня покрепче и поцелуй, как один ты умеешь это делать, совсем чуть-чуть,
недолго, а потом я пойду. Ты извини, что так вышло. Я... Я правда не
могу...
А через десять минут мы уже лежали, обнявшись, на старых матрасах в
углу. Ее кожа казалась холодной и блеклой в свете синих ламп. Ее руки
пахли аптекой и стерилизатором. В тишине ночи слышалось только наше
сдерживаемое дыхание да лай собак вдалеке. Откуда-то с моря шла гроза, я
слышал дальние раскаты грома. А потом все заглушил ошалелый звук ее
маленького сердца и все старые и больные пациенты остались где-то
невероятно далеко, а в нас шипела и праздновала свою вечную молодость
жизнь.

После того, как она ушла, я задремал прямо на матрасах, но вскоре
проснулся от сквозняка, создаваемого неутомимым кондиционером. Руки и ноги
у меня затекли и озябли, я немного попрыгал, чтобы согреться. Было еще
только четверть первого. Я перепутал пуговицы на рубашке и принялся
застегивать ее второй раз, а когда у меня вышло криво и со второй попытки,
я понял, что еще немного, и мне придется сесть на пол и немного поплакать.
До дома я добрался уже в состоянии глубочайшей депрессии, в которой
когда-либо пребывал. Я был самым тривиальным, мерзким и гадким сукиным
сыном. Мне следовало отрубить руки. Какой у меня был декабрь! Тебе было
дано такое сокровище, старый ты грязный мусорщик! Ты оттрахал Гулю за все
то, что пропустил десять лет назад, и теперь закрепляешь успех, да? С тех
пор, как ты вернулся, у тебя было уже полдюжины случайных знакомых,
которых ты поимел, а если ты попробуешь напряч память, ты вспомнишь четыре
имени от силы и пару лиц в лучшем случае! А теперь эта несчастная
медсестра, которая пошла на все это, потому что ее замучила дура-свекровь?
Что это с тобой в этом году? Ты с цепи сорвался? Ты решил переплюнуть
голливудских мальчиков по количеству порнокадров за день? Немедленно
возьмись за ум. Тоже мне, Казанова! При чем тут то, что она сама к тебе
полезла? Какая разница, где ее муж, в Иране или на Аляске?
С тобой никогда не случалось ничего подобного, что стряслось?
В конце концов я добрался до страрушки "Молнии" и, несмотря на
усталось, сообразил отключить сигнализацию, прежде, чем она взревела. С
тех пор, как я сутки торчал в больнице, у меня на "Молнии" стояла особая
штука на предмет отпугивания незванных посетителей. Ключ от нее всегда при
мне, а даже если его и украдут, то вряд ли догадаются повернуть его еще
раз после того, как взойдут на борт. И тогда будут иметь такую шумовую
атаку, что зарекуться притрагиваться вообще к яхтам, а не только к моей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85