И поэтому я обдумывал самый настоящий блеф, блеф из
блефов, потому что этот человек обожал блефовать сам. У него был мудрый
прищур человека, знающего и видящего всех насквозь, человека, который
познал, наконец, в чем заключается смысл жизни. Что касается "видения
насквозь", то видел он явно не дальше собственного носа. А что касается
смысла жизни, то на его физиономии был написан цинизм такими крупными
буквами, словно он всем выговаривал сквозь зубы: "Веселитесь, веселитесь.
Больше вам не удастся это сделать. Куда как хорошо веселиться за чужой
счет. Ну так я лишу вас этого удовольствия, ха-ха. Даже на праздники". Его
надо было как-то выманить с этой вечеринки, потому что видно было: она ему
уже надоела.
Но я знал, что он и есть тот самый икс-фактор в Майеровом уравнении,
тот добавочный фактор, который изменяет конечный результат - или просто
уничтожает его.
Быстро перебрав в уме с полдюжины способов вытащить его из
радостно-брезгливого веселия праздника, я наконец выбрал самый верный и
незамедлительно приступил к его реализации. Поймав на себе его взгляд, я
сделал тот известный жест, которым в Латинской Америке испрашивают
несколько минут внимания: сжатый кулак с выставленными большим и
указательным пальцами. Он стряхнул с себя замирающую блондинку, прихлопнув
ее по округлой попке и отослав за каким-то блюдом. Глядя как можно более
безразлично, он приблизился ко мне.
- Я вас уже видел, но вот только где? - заявил он вместо приветствия.
- То там, то здесь. Не так уж часто. Говорить не говорили. Имя -
Мак-Ги.
Конечно, он хорошо подготовился к любому удару. Я же не был уверен,
что увижу, откуда придет возмездие. Правда, я знал одну вещь почти
наверняка: Менсфилд Холл непременно упоминал мое имя, когда... как бы
это... информировал Коллайра о моем небольшом визите. И потому, что имя
"Мак-Ги" смутно - а, может быть, явственно - ассоциировалось у него с
Тедом Левелленом и его дочерью, он незамедлительно свернул все свои дела с
"Семью Морями". Задыхающийся в собственной хитрости делец не станет искать
компромисса. Нет, вместо этого он просто захлопнет дверь со своей стороны.
- Мак-Ги? Мак-Ги. Предполагается, что я должен немедленно звонить в
колокольчик?
- Что вы, нет. У меня просто есть для вас кое-что в машине. Фрэнк
Хейс попросил меня показать вам.
- Фрэнк Хейс?
- Я не знал, что у вас предполагается вечеринка. Сначала я пытался
найти вас в Атлантик-Клубе. Какая-то малышка всучила мне этот бокал,
заявив, что не может найти парня, для которого это смешала.
- В последний день года я угощаю всех, Мак-Ги. Даже если это человек,
насчет которого я еще не решил, хочу я видеть его или нет.
- Ну что вы меня разыгрываете!
- Разыгрываю? Я не знаю никакого Фрэнка Хейса.
- Я говорю: это сюда не донести. Я запихал эту штуку в мой пикап, но
я не пронесу ее и пятнадцати шагов. Я даже не знаю, как вы будете
перетаскивать ее на яхту, разве что с краном. Слушайте, Фрэнк сказал мне,
что Коллайр должен увидеть эту штукенцию, и я сказал ладно, он ее увидит.
Это все, что меня просили сделать.
Вся эта болтовня насчет пикапа служила мне вернейшим щитом: я
напустил на себя тпкой простодушный вид, что сомневаться не приходилось.
Один человек оказывает услугу другому - не задавая никаких вопросов - что
в этом странного?
Вокруг быстро темнело, приближалась ночь. Коллайр взглянул поверх
сосновых макушек, где догорала в небе алая полоса заката. В бассейне
зажглись огни. Ноздри Коллайра трепетали, словно он почуял запах древнего
золота в порыве ночного ветра.
- Ладно. Пойдемте, посмотрим. Что хоть это такое?
- Честно говоря, будь я проклят, если сам знаю. Уж лучше спросите у
Фрэнка.
- Как я у него спрошу, если не знаю, кто он такой?
- Ну, так, значит, вы еще познакомитесь. Мы шагали в густеющем
сумраке к стоянке автомобилей у ангара.
- Пикап... - задумчиво сказал он.
Я отставал на полшага. Он, щурясь в нечто на заднем сидении. В
угасающем вечернем свете все, что он мог разглядеть, был огромный ящик с
инструментами, лежащий у меня на заднем сидении. Я чуть-чуть передвинулся
к свету и врезал ему правой - со всей силой, развернувшись к нему боком.
Тормоз я закрепил, так что машина не двинулась и на дюйм.
Нет, это, конечно, был не кастет. Так, баловство. Кольцо с выступом,
даже не металлическое. Но если нацелиться этим выступом прямо в ямочку на
подбородке, а потом скользнуть кулаком вдоль нижней челюсти, результат
получается превосходный. Самый простой и безопасный способ вырубить
кого-либо. Конечно, это можно сделать, и ударив между глаз, но тогда
приходится удесятерять усилие. Я изучил все это в свое время в
совершенстве и теперь редко ошибаюсь. Самое главное, после первого удара -
немедленно быть готовым ко второму.
Рука моя еще ныла после того памятного столкновения с Фрэнковой
черепушкой, но опухоль уже прошла. Коллайр приблизительно знал, где я
стою, поэтому именно туда он повернул голову с первым же возгласом
недоумения. И, увидев, как голова вздрагивает и, словно в замедленной
съемке, начинает разворачиваться, я уже распрямился почти до земли, как
отпущенная пружина. Я бил от бедра, через мышцы спины и руки, со всей
силой и любовью впечатывая кулак в физиономию Тома Коллайра. Он коротко
выдохнул и рухнул ничком на асфальт.
На стоянку подъезжали две машины - видимо, гости собрались еще не в
полном составе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85