Я довольствовалась бы гораздо меньшими средствами, если бы мы могли вместе радоваться жизни.
– Мы играем вместе в гольф и бридж, – говорит он.
– В основном с деловыми партнерами. У тебя есть настоящие, душевные друзья?
– Как ты наивна. Друзья… в нашем волчьем мире!
Я вспомнила рассказы Дэвида о том, что отец наказывал его за любые отметки ниже отличных, что ему пришлось всерьез заняться спортом, чтобы стать капитаном. Он стал, к сожалению, лишь помощником капитана футбольной команды. Его отец не пришел посмотреть ни на одну игру.
Когда мы с Дэвидом поженились, я, помню, надеялась на то, что смогу смягчить последствия его сурового детства сердечной теплотой и веселым настроением. Я оказала нам обоим плохую услугу. Мне следовало бы давно это понять, но я не понимала. Пытаясь смягчить его натуру, я жестоко поцарапалась, наверняка не пропустив в той непроходимой чащобе ни одного дерева.
Мне не стоило удивляться его духу соперничества. Но в какой-то момент ему, возможно, следовало задуматься, чего же именно он хочет от этой жизни. Я спрашиваю:
– Ты когда-нибудь хотел другой жизни? Такой, где можно было бы отдохнуть и расслабиться? Просто наслаждаться жизнью – такой, какая она есть, не властью и могуществом или…
Он поднимает на меня глаза. Впервые, по меньшей мере за последние семь лет, мы пытаемся обсудить нечто отвлеченное. Он отводит взгляд и долго смотрит в сторону. Наконец он говорит:
– Лет пять или шесть назад у меня был один клиент. Он создал мощный бизнес, стал настоящей акулой. Я вел дело по продаже его компании. Семь миллионов долларов. Потом он уехал в Кентукки и заделался почтенным фермером. Я навестил его однажды, решив предложить отличную перспективу. Ты знаешь, что он сделал?
– Что? – Я подумала, что мне мог бы понравиться парень, так круто изменивший свою жизнь.
– Он пригласил меня на верховую прогулку и показал кучу каких-то местных скал и деревьев. Я спросил, как он выдерживает такую тишину и покой после азарта и волнений деловой жизни. И он сказал очень странную, совершенно нелепейшую вещь.
– Что же он сказал?
– Сказал, что этот покой его возбуждает. Я немного поразмышлял над его словами, может, неделю или около того. Все думал, может, я чего-то не понимаю.
– И…
– И пришел к выводу, что этот парень слабак, что он просто сошел с дистанции. Он удалился от дел лишь для того, чтобы сохранить завоеванную репутацию.
Мне вдруг припомнился один случай. В первые годы нашей семейной жизни мы как-то поехали на сельскую ярмарку. Дэвид купил мне наполненный гелием шарик, который я привязала к запястью, но не слишком крепко. И он отвязался и улетел в небо.
Я опечалилась, мне было очень дорого то, что он по собственному почину пошел и выбрал мне розовый шар, словно почувствовал, что мне хотелось именно такой. Дэвид хотел купить мне другой шар, но новый не исправил бы ощущения потери. Он не понял. Выслушав мои объяснения, он недоуменно покачал головой. Наверное, тогда я последний раз пыталась объяснить ему мои чувства.
Внезапно, совершенно неожиданно, на меня нахлынули воспоминания о том, как я автостопом путешествовала по Италии. Мне тогда ужасно захотелось многослойный бутерброд с тунцом и салатом, и я зашла в придорожный магазинчик. После яркого солнца я с трудом смогла разглядеть сумрачную обстановку.
Владелец магазинчика, толстый коротышка, на первый взгляд выглядел так, словно давно умер, но ему было все как-то недосуг заняться похоронами, однако при виде меня он встрепенулся и разразился восторженным потоком слов. Я позабыла мой словарик в рюкзаке, оставшемся в камере хранения на железнодорожной станции. Чем более смущенной я выглядела, тем быстрее и громче он говорил, перемежая свою речь яростной жестикуляцией.
Я пыталась попросить у него банку тунца, майонез, консервный нож и сельдерей. Жестами я показывала ему, как плывет рыба, как открывается банка. Я тоже старалась говорить быстрее и громче. В итоге я купила колбасу, сыр, оливки, пакет печенья и банку сока, которые были мне предложены. Мне удалось выпить этот сок только на следующий день, когда я нашла открывалку. Продавец никак не отреагировал на мою пантомиму по открыванию банки.
Официантка убрала тарелки из-под салатов.
– Где ты живешь? – спросил Дэвид.
– У друзей.
– Означает ли это, что ты не хочешь говорить мне? – Он сорвал ягодку с остролиста, покрутил ее в пальцах и бросил в пепельницу.
– Верно. – Я слегка меняю направление разговора. – Мне хотелось бы думать, что мы сможем достичь согласия.
– Если ты собираешься поживиться за мой счет, то ничего не выйдет. Это ведь ты бросаешь меня. Именно ты начала играть не по правилам, не оставив мне ни единого шанса.
Мне вдруг представилось, как в его глазах загорелись долларовые символы, как у Скруджа Мак-Дака из диснеевского мультфильма.
– Твои слова только еще раз показывают, какие мы с тобой разные, – говорю я.
Официантка приносит его телячью отбивную и мое мясное ассорти с бобами. Она ставит перед ним отбивную чуть-чуть не по центру. Он аккуратно подвигает тарелку так, чтобы она оказалась точно перед ним.
Мы приступаем к основному блюду. Сейчас Дэвид, как обычно, найдет повод для недовольства – исключением была лишь наша недавняя трапеза в Атланте. Я жду.
– В соусе явно не хватает вина, – говорит он.
– А мое ассорти просто великолепно. – На самом деле я едва попробовала его. Меня поташнивает – больше от нервов, чем из-за Хлои.
– Почему бы тебе не отложить окончательное решение на пару месяцев? – Он делает глоток воды. Кубики льда в его бокале уже растаяли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83