За последние несколько месяцев я раз пять просыпалась по утрам с мыслью о том, как я могла быть такой глупой, что чуть не отказалась от Питера из-за боязни того, что подумают окружающие. Я сочла, что мне это простительно, учитывая воспитание, полученное в семье, но по той же причине я простила также и мою мать. Если она, в ее возрасте, пытается стать более добродушной и легкомысленной, то я просто должна предпринять подобную попытку, следуя показанному ею хорошему примеру, а заодно постараться избавиться от собственных слабостей и недостатков.
Когда Джуди заворачивает колумбийскую статуэтку, я замечаю, что она в перчатках.
– Отпечатки пальцев, – бросает она. – О своих ты можешь не беспокоиться. По закону этот дом еще твой. Ты имеешь право здесь находиться.
– Ты с таким знанием дела подходишь к этому, – говорю я.
– Я проконсультировалась у Кэрол. – Мой адвокат оказалась подругой Джуди, хотя я не знала об этом, когда нанимала ее. – Я не сказала ей, что мы собираемся сделать… Просто спросила, имеешь ли ты право.
Дверь в мой кабинет закрыта. Мы с Дэвидом так часто ссорились из-за беспорядка в моем кабинете, что я вновь невольно испытываю приступ раздражения. Он считал, что вид моего кабинета нарушает безмятежное спокойствие нашего дома. А мне нравилось работать с открытой дверью.
Войдя в кабинет, я обнаруживаю, что раскрытая книга на моем столе осталась в том же положении. Пробежка руки по компьютеру оставляет дорожки на слое пыли. Домработница даже не пыталась убирать здесь, хотя остальной дом по-прежнему в идеальном порядке. В общем-то, лично я никогда не разрешала ей убирать мой кабинет.
Отключив всю аппаратуру, мы относим компьютер, монитор, принтер и клавиатуру в машину. Я возвращаюсь за дисками, кое-какими папками и книгами.
– Может, захватишь еще что-нибудь из одежды, раз уж мы здесь, – предлагает Джуди.
– А почему бы и нет? Мои ночные рубашки, халаты да парочку свитеров.
Но моя гардеробная оказывается совершенно пустой. Проверив спальню, я осознаю, что Дэвид убрал все следы моего присутствия в доме. Удивительно, как он еще не тронул мой кабинет.
Джуди берет кружевной пеньюар со спинки кресла.
– Это не мое, – говорю я, разглядывая вещицу. Ну и молодец. Может, он оставит меня в покое, найдя себе новую пассию. Мысль о другой женщине ничуть не расстроила меня.
Наоборот, я почувствовала облегчение. И ничего иного.
– Как продвигается дело о разводе? – Джуди больше не извиняется, желая удовлетворить свое любопытство.
– Кэрол говорит, что его адвокат даже не желает вести переговоры. Когда она встречается с ним в суде, он готов обсуждать с ней все что угодно, кроме моего развода.
– А в чем дело? – Джуди идет за мной на кухню.
– Просто они не готовы к переговорам. Ой! – Стекла хрустят у меня под ногами. – Нам надо поскорее вставить стекло и убираться отсюда.
Я прохожу к телефону на кухне. Белому, стерильному и холодному. Ближайшая стекольная мастерская сообщает мне, что стекольщик появится у нас примерно минут через десять. Они говорят правду. Вскоре появляется рыжеволосый парень лет двадцати.
– Как глупо я поступила, забыв ключи, – говорю я.
– Такое случается сплошь и рядом, мэм, – с улыбкой отвечает он. – Зато у меня всегда есть работа. – Судя по говору, он явно не из наших краев. Как и по его «мэм».
– Откуда вы родом?
– Из Блуфилда, мэм, Западная Виргиния. Переехал сюда, когда женился. Моя жена из Уэйкфилда.
– Не беспокойтесь. Я сама все уберу, – говорю я, когда он спрашивает, где взять совок и щетку. Они стоят там же, где стояли всегда. Владелица кружевного пеньюара пока ничего не поменяла. Я вытряхиваю осколки в бумажный пакет, чтобы захватить с собой.
Я расплачиваюсь с ним наличными, хотя в голове мелькает мысль, не послать ли чек Дэвиду. Однако это доказало бы то, что я была в доме. А так получится, что сюда мог забраться любой воришка, которому антикварное «яблочко» приглянулось больше всех телевизоров, радиоприемников, видеомагнитофонов и проигрывателей компакт-дисков, а также и навороченных компьютеров, аппаратов факсимильной связи, часов «Ролекс» и столового серебра.
Перед уходом я окидываю дом прощальным взглядом. Сомневаюсь, что мне доведется побывать здесь еще раз.
Теперь у меня есть все необходимое, даже моя картина. Питер, как же он мил, отнес ее к реставратору, который сказал, что она погибла безвозвратно, что я, разумеется, понимала. Питер посмотрел ему прямо в глаза и сказал:
– Такой ответ меня не устраивает. Когда он принес мне окончательный вариант попытки реставрации, картина походила на склеенную из кусочков картинку-загадку, вставленную в раму. Хотя она выглядела ужасно, я полюбила ее еще больше, ведь теперь она напоминает мне не только о бабушке, но и о Питере, который постарался облегчить мою утрату.
– Может, мне стоило разбить что-нибудь в доме Дэвида, – говорю я, когда мы проезжаем мимо местной стандартно белой церкви.
– Не надо опускаться до его уровня, – говорит Джуди.
Всю мою жизнь мне твердили, что не надо опускаться до чьего-то уровня. Забавно было бы ради интереса разок и опуститься. Однако для этого не стоило возвращаться назад.
– Интересно, сколько пройдет времени до того, как Дэвид обнаружит исчезновение компьютера? – говорит Джуди.
– Вот уж это меня абсолютно не волнует.
– Ты изменилась, Лиз. Год назад я и представить бы не могла, что ты способна на нечто подобное.
Может, я научилась рисковать. И действовать. А может, наконец-то достигла зрелости, расставшись с самой длинной в мире юностью. Может, меня занесут в Книгу рекордов Гиннесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83