– А! – она погрозила пальчиком. – Вот, стало быть, как надо с тобой поступать, милый друг. Как я исчезла, да еще без доклада, так и стала тебе нужна. А вот не скажу тебе, нет, не скажу. Терзайся ревностью, где была да с кем.
Озадаченный Сергей отошел в сторонку. Ах, так, значит, игра! Не хочет говорить, хитрит. Изображает, что была с мужчиной. Новым поклонником будит ревность. Стало быть, неспроста. Да и цвет лица стал куда как более загорелый. Уж не в южные ли края вы, матушка, ездили?
Вечером они отправились в Михайловский театр слушать любимую Сережину оперу, «Травиату», итальянского сочинителя Верди. Матильда была в этот вечер чудо как хороша. Глаза её сияли, она вся светилась от внутреннего, непонятного возбуждения. Она выбрала бархатное платье цвета спелой сливы, густой, темный цвет необычайно был ей к лицу. А украшением стал подарок Желтовского. На груди, выше к плечу, красовался нежный розовый цветок, с едва заметными прожилками, искусно вырезанный из коралла, на золотой ножке, с прозрачными изумрудными листочками, на котором мерцали бриллиантовые капли росы. Роза во всей её красе. И такие же розочки, но меньше, в ушах. Сергей выбрал этот подарок у ювелира, поддавшись непонятному внутреннему чувству, еще в то время, когда Матильда ничего не знала о своей странной сопернице. А когда узнала, то перестала носить брошь и серьги. Хотя других подарков от возлюбленного у неё было превеликое множество, и они не попали в опалу. Теперь же она надела подарок с явным намеком на некие изменившиеся обстоятельства.
Желтовский терялся в догадках. Вскользь он попытался выведать у Матильды, куда же она подевала беглянку, но та только смеялась. И делала вид, что ровным счетом ничего не понимает.
Душевное расстройство, неизвестность и тревога за Лию – Розалию совсем измучили Желтовского. Он стал плохо спать. Не мог сосредоточиться на делах, стал путаться в речах. И, как неизбежность, проиграл процесс, который вел. Неудача в суде совершенно его доконала, и он решил на некоторое время отойти от дел. Состояние давало ему такую возможность. Надо поразмыслить, прийти в себя. Сергей надеялся, что Матильда не вытерпит, и ему все-таки признается в своем пособничестве. Но плутовка молчала и торжествовала. Ведь она так ловко избавилась от соперницы, выступив её защитником и другом, и притом Матильда свято верила, что спасла Сергея от крупной неприятности. И это Желтовский прекрасно понимал. Казалось, он должен был бы радоваться и благодарить Матильду за то, как она ловко все устроила, вывела его из-под удара судьбы, освободила от бремени непосильной помощи горбунье. Несчастная вновь исчезла, значит, и исчезла надобность ей помогать, жертвовать своей репутацией и их с Матильдой отношениями. Однако победа Бархатовой оказалась преждевременной. Однажды, когда уже зарядили дожди, под ногами хлюпали лужи и дул холодный осенний ветер, адвокат Желтовский после долгого размышления пришел к выводу о необходимости поездки в Крым. Он устал, ему надо отдохнуть и подлечиться. Что ж, что лето уже прошло. Это в Петербурге оно прошло, а в Крыму еще тепло, солнце. Да к тому же к делу, которое он задумал, особенности климата не имели ровно никакого отношения.
Он сам купил себе билет в кассе вокзала и в задумчивости двинулся к Матильде, обдумывая, как ей сообщить эту новость. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как со скамьи поднялся человек и двинулся следом. Другой же, неброского вида тип, стоял неподалеку и наверняка слышал весь разговор Желтовского с кассиром. Во всяком случае, он тоже куда-то торопливо направился, едва лишь адвокат покинул здание вокзала.
Глава тридцать вторая
Визит полицейского следователя чрезвычайно возбудил Ефрема Нестеровича. Что-то непонятное было в этом визите, осталась какая-то недосказанность. Или это уже больная голова ни черта не соображает и не дает понять, что к чему? Полковник мучался до тех пор, пока из церкви не воротились жена и дочь. Услыхав голоса, он стал резко дергать за шнурок колокольчика. Полина Карповна, а вслед за ней и Зина вбежали в комнату больного.
– Что, Ефрем Нестерович, шумишь? Чего тебе надобно, голубчик? – жена с улыбкой двинулась к кровати супруга, но внезапно замерла, пригвожденная его взглядом.
– Полицейский приходил, – полковник не сводил с жены глаз, и, видя, как она забеспокоилась, прямо в лоб спросил:
– Анатолий где? Отчего его так долго нет?
Полина Карповна отшатнулась, и ужас отразился на её лице. За все это время они с Зиной так и не придумали ничего на случай вот такого, прямого, вопроса со стороны Боровицкого.
– Ефремушка, голубчик! – жалобно заскулила супруга, отчаянно пытаясь избежать развязки.
– Да, говори, черт бы тебя побрал! – зарычал из последних сил полковник. На его бледном лбу выступили крупные капли пота. Он изнемогал от дурных предчувствий, неизвестности и собственного отчаянного бессилия.
– Зина, хоть ты скажи отцу правду! – взмолился Боровицкий, переводя взор на дочь, которая стояла у его постели ни жива, ни мертва.
– Брат умер, папенька, – едва пролепетала дочь, но полковник её услышал.
– Умер? – выдохнул он. – Но когда же?
– Уже три месяца.
– Как, как он умер?
– Так ведь это она, Розалия, его и убила! – отчаянным голосом вскричала Полина Карповна. – Отомстила, отомстила Толеньке, проклятая, да и нам всем заодно.
– Вот как! – только и мог вымолвить Боровицкий. – Вот, стало быть, как. А ведь я, дурак, должен был и сам догадаться. Ведь вы обе в трауре. Да что с меня возьмешь теперь… Ступайте, отдохнуть хочу…
Он едва шевелил посеревшими губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66