Но то, что донеслось до её уха, повергло Боровицкую в ужас и отчаяние. Видимо, её супруг испытывал такие же чувства.
– Позор! Какой позор! Экий же ты глупец и негодяй! Негодяй вдвойне! Как мне теперь предстать пред Гнедиными! Что такое я буду лепетать им о несостоявшемся браке, если ты помолвлен с девушкой, будучи женатым! Как нам теперь с матерью смотреть приличным людям в глаза, если наш единственный сын соблазнил гувернантку, да еще и женился на ней! Что ж, теперь ничего не поделаешь, придется ехать за ней и возвращать в наш дом уже как законную жену. Прошу любить и жаловать, любезная новоиспеченная госпожа Боровицкая Розалия Марковна! Любишь кататься, люби и саночки возить! Тьфу, прости Господи!
Полина Карповна чуть не упала с балкона при последних словах мужа и, шатаясь, спустилась вниз. Она еще не успела дойти до гостиной, где находились Желтовские, как вслед раздались какие-то крики, и упало что-то тяжелое. Полина Карповна поспешила в комнату сына, с ужасом подозревая, что муж насмерть прибил Анатолия. Увиденное потрясло женщину.
Полковник лежал на полу. Его лицо исказилось и приобрело неестественно красный цвет. Он хрипел и дергался, пытаясь пошевелиться. Но не мог. Анатолий беспомощно стоял на коленях около отца.
– Маменька, я ни при чем, маменька, я не тронул его и пальцем! – первое что воскликнул Анатолий. – Он сам упал. Вероятно, с ним удар сделался.
– Да уж! Ты совершенно не при чем! – простонала Полина Карповна, опускаясь на пол рядом с мужем.
Глава восемнадцатая
Лето неумолимо приближалось к концу. Уже появились первые желтые листья, пожухла трава. Ночью стало холодно, и невозможно уже гулять до утра, упиваясь любовью и счастьем. Близился к концу и дачный сезон. Петербуржцы потянулись в столицу, дачи пустели. Боровицкие покинули Иматру почти стразу после того, как с главой дома случился удар. Семейство поспешило вернуться в Петербург в надежде поставить на ноги Ефрема Нестеровича. О женитьбе на Гнединой пока не заговаривали, решили подождать, что станется с полковником. Он не умер, но и жизнью нельзя было назвать то ужасное и беспомощное состояние, в котором он теперь пребывал. Доктора сказали несчастной Полине Карповне, что вряд ли он поправится. А вот оставаться в столь плачевном состоянии может долго. Так что лучше для них всех не просить у Господа продления жизни и мучений больного.
Желтовские после дуэли почти не виделись с Боровицкими. Александра Матвеевна, хоть и сочувствовала родне, но не простила им Сережиной раны. Расстались семьи холодно и уже не звали по осени, по возвращении домой, друг друга в гости, как это было прежде.
Впрочем, Сережа не очень печалился от происшедшего. Рана его быстро заживала. Но столь же быстро и затягивалась рана на сердце. Ведь теперь он мог один наслаждаться обществом бесценной Розалии. Анатолий, трусливый и подлый, повержен и изничтожен как соперник. А он, Сережа, в глазах Розалии – настоящий герой и смельчак!
Розалия тоже совершенно оправилась и ожила. Её глаза снова заблестели, щеки порозовели. Все чаще слышался нежный смех. Молодые люди подолгу гуляли или просиживали вечерами на веранде, предаваясь интересным беседам. Сережа был счастлив. Глядя в прекрасные глаза Розалии, он, как ему казалось, примечал ростки нового чувства – чувства, которое он лелеял в себе. Все в ней казалось ему самим совершенством. Её грациозные движения, взмах ресниц, запах кожи. Особенный запах.
– Что за прелестные духи у вас, Розалия? – однажды не выдержал Сергей. Этот запах кружил ему голову.
– Это вовсе не духи, – засмеялась девушка. – Это душистое масло из плодов и листьев можжевельника. В Петербурге один крымский караим держит галантерейную лавку, у него и беру.
Она вытащила из изящной коробочки маленький пузатый флакончик и, смеясь, мазнула у Сергея за ухом пахучей густой жидкостью. У юноши закипела кровь и зашумело в голове от нежного прикосновения.
Однажды они гуляли в парке Круунунпуйсто, увлеклись разговорами и случайно снова оказались на берегу Вуоксы, неподалеку от того страшного места, где девушка упала в воду. Розалия вдруг остановилась и побелела. Весь пережитый кошмар снова вспомнился ей. Она снова ощутила смертельный холод воды. Острые камни впились в спину, ужас парализовал члены. Она задрожала и застучала зубами. Сережа испугался. Как он мог так глупо поступить и снова привести Розалию сюда? В тот миг, когда Розалия уже была готова потерять сознание, он решительно шагнул вперед, обхватил девушку сильными мускулистыми руками, прижал к себе и поцеловал. Молодые люди долго не могли разомкнуть губ. Они чувствовали, как в этот миг они стали единым целым, как его жизнь, его любовь бешеными струями затопляет все её существо. Наконец, сделав над собой усилие, Сережа разомкнул объятия.
– Я люблю вас, Розалия Марковна, – произнес он почти спокойно и с достоинством. – И прошу вас стать моей женой.
– Кому же, как не вам, милый Сергей Вацлавович, не знать, что я замужем! Ведь вы единственный свидетель на нашем с Боровицким венчании! – с горечью ответила Розалия.
– Да, вы замужем. Но при данных обстоятельствах это пустая формальность. Ваш муж вас чуть не убил и предал. Собрался жениться при живой жене. Поэтому вы не имеете перед ним никаких обязательств.
– Но перед Богом? Ведь мы венчаны в церкви?
– Церковь сгорела, священник погиб, документов нет. В интересах Анатолия не вспоминать, что меж вами произошло. А уж я промолчу. Меня хоть пытай, я никому не скажу.
– А перед своей совестью? – тихо промолвила девушка.
– Ваша совесть чиста. Вы безупречны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66