Бедняжка совсем потеряла голову от любви к моему сыну и прямо заявила родителям, что Анатолия ей послал Бог. Что только за него она и пойдет замуж, или вообще ни за кого! Конечно, родители испугались, такая юная – и такие пылкие чувства. Они решили увезти её от греха подальше. И все это время милое дитя писала письма моему сыну, полные глубокого чувства.
– А вы-то откуда знаете? – иронично заметила Желтовская. – Неужели Анатолий читал их вслух?
– Боже упаси! Но он советовался со мной! Как правильно поступить, что написать в ответ.
– Анатолий все два года переписывался с барышней Гнединой? – осторожно переспросил Сергей.
– В том-то и дело! – торжествующе продолжала Боровицкая. – Прошло два года, но их чувства не угасли. И вот, наконец, Гнедины откликнулись на мои приглашения навестить нас. Вы же понимаете, что означает этот визит. Они согласились с выбором дочери! Анатолий получит шанс сделать ей предложение! Это такой брак, такой брак! Это лучшее, о чем я могла бы мечтать для моего сына!
Боровицкая откинулась на стуле и обмахивала себя платочком. Дамы так увлеклись рассказом, что не заметили, как Сережа с серым от волнения лицом поднялся с места и двинулся в комнату к Розалии. Дверь оказалась приоткрыта! Он испуганно заглянул и встретил яростный взгляд Розалии Марковны.
– Вы все слышали! – ахнул Сергей.
Глава одиннадцатая
Сердюков медленно возвращался от берега лимана, обдумывая услышанное. Подойдя к центральному зданию лечебницы, он увидал возбужденного дворника, посланного на поиски горбатой фельдшерицы.
– Ваше высокоблагородие! Нашел, слава богу! – дворник как-то странно озирался вокруг и смотрел на небо.
– Что с тобой, голубчик? – насторожился следователь.
– Я, ваше высокоблагородие, как приказано было, в дом ихний пришел, а она уже на пороге, стало быть. И вещички на дворе сложены, баул и коробка. Уезжать собралась. Я ей говорю, ты, мол, матушка, куда собралась? А она мне, тебе-то какое дело, к родне, в Бахчисарай. А я ей, успеется, только сейчас ты со мной пойдешь в лечебницу, дело имеется до тебя у господина управляющего. Она глазами сверкает, упирается. А я ей, городового позову! Зафыркала, как кошка, пошла. И тут, батюшки, на меня прямо с неба воронища огроменная налетает! Я тень заприметил, голову успел поднять да и отскочил, а то бы точно башку клювом разбила. А она, ведьма проклятая, ему говорит, лети, мол, домой. Да еще назвала его именем каким-то мудреным, нерусским. Вот! – выдохнул дворник и снова опасливо поглядел на соседние деревья.
Сердюков с недоумением выслушал историю и быстро вошел в здание. В комнате управляющего действительно сидела горбунья. Он сразу узнал её. Она вжалась в стул и сверлила вошедшего напряженным взглядом. Следователь пригляделся. Пожалуй, это лицо можно было даже назвать красивым! Теперь, когда платок оказался сбитым назад и голова не опущена низко, как обычно, он мог хорошенько разглядеть лицо женщины. Восточные черты, миндалевидные глаза, выпуклый очерченный рот, крупноватый, с небольшой горбинкой нос.
Сердюков взял протянутый доктором листок бумаги и вслух прочитал:
– Девица Лия Гирей, тридцати трех лет от роду, мещанского сословия, караимского вероисповедания. Проживает в собственном доме.
– Все верно, – она кивнула головой, и тотчас же платок съехал вниз, лоб опустился, и прекрасное лицо исчезло, как и не бывало.
– Вы знаете, зачем вас позвали сюда? – спросил следователь.
Она безучастно пожала плечами.
– Умер один из ваших пациентов. Господин Боровицкий из Петербурга. Но вы ведь помните его?
Она снова безучастно кивнула, не подавая голоса.
– Зачем вы приходили сегодня утром в лечебницу? – следователь надвинулся на медсестру.
– Меня там не было, – последовал тихий ответ.
– Вас видел и слышал один человек. Он находился в грязевой, когда туда пришли вы, а затем и Боровицкий, – настаивал полицейский.
– Знаю, о ком вы говорите, – не поднимая головы, но твердым голосом ответила женщина. – Это же известный пьянчуга. Он частенько спит там. И я его гоняла всегда, потому что это непорядок! За это он люто ненавидит меня и что угодно вам скажет, только бы мне пакость сделать. К тому же, его жена так бьет, бывает что и по голове, что он наутро и не помнит ничего, все путает, имя свое иногда забывает. Так что, если вы его назавтра спросите, кого он видел, он вам про Божью матерь расскажет, он там с ней разговаривал на прошлой неделе!
– Гирей! Не богохульствуй! – пристукнул пальцем доктор. – А то, что касается этого субъекта, так это все верно, действительно бывает в беспамятстве, господин следователь! – согласился доктор.
– Вот тебе раз! – расстроился Сердюков.
Он походил по комнате, похрустел суставами пальцев и снова воззрился пытливым взором на горбунью.
– Значит, вы никогда не имели чести знать Боровицких раньше?
– Никогда. Они тут в первый раз.
– А в Петербурге вы не бывали?
– Я никуда не выезжала за пределы Таврической губернии. Евпатория да родня под Бахчисараем. Вот и все мои путешествия.
– У вас грамотная речь. Вы учились?
– Да, в женской гимназии. Я хорошо училась. Доктор даже потом говорил, что меня следовало бы послать в Петербург на высшие женские курсы, на медицинский.
– Верно, верно, – закивал головой доктор.
– Простите, но ваше… эээ…
– Уродство, – спокойно подсказала женщина. – Вы хотите спросить, как я, молодая женщина, живу с этим украшением? Он у меня с рождения, я привыкла.
– Пациентов поначалу пугал вид медсестры, но вскоре они его и не замечали, так хорошо она их обслуживала, – добавил доктор.
– Да, я и сам испытал подобное, – согласился следователь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66