И о чудо! Запыхавшаяся, красная от беготни горничная толкала перед собою странного вида женщину.
– Вот, – с досадой на гостью прошипела горничная, – насилу нашла, не успела уйти далеко, хорошо, дворник заприметил.
«Вот это вовсе нехорошо, что дворник видел. Ну да ладно!» – мелькнуло в голове Бархатовой.
– Послушайте, я о вас знаю, вы Лия Гирей, Сергей Вацлавович мне о вас рассказывал. Его нет теперь и долго не будет. Я его близкий друг, и вы полностью можете мне довериться. Не бойтесь меня, я вам помогу. Вы как тут очутились, вас что, следователь выпустил? – стараясь, чтоб её голос звучал как можно мягче, доверительней, спросила Бархатова.
– Сама ушла, – последовал короткий ответ.
– Вот это славно! – Бархатова засмеялась. – Вы хотите сказать, что убежали из-под стражи? И прямо сюда, на квартиру к господину Желтовскому? Да вы же погубите его!
– Мне некуда деваться, а господин адвокат дал мне свою карточку, – тихо ответила беглянка.
– Ну, вот что! – решительно заявила Матильда. – я чрезвычайно обеспокоена вашим визитом сюда. Боюсь, что это не пройдет незамеченным для репутации адвоката Желтовского. Но я помогу вам, я действительно вам помогу. Доверьтесь мне и ступайте со мной.
Матильда крикнула оторопевшей горничной, чтобы подозвала её кучера – подавать коляску прямо к дверям парадного входа. Да держала язык за зубами. Ради хозяина, который так к ней добр и снисходителен. Для убедительности она сунула ей рубль. Придется и дворнику заплатить за молчание, будто не видел он ни горбуньи, ни Бархатовой, ни того, что обе дамы уехали в коляске Матильды Карловны.
Глава тридцать первая
Надзиратель только на следующее утро вспомнил про свою подопечную. И не мудрено. Революционеры попытались освободить своего товарища, взорвали часть стены тюрьмы, пытались организовать его побег. Да только не вышло! И поди-ка, как распоясались, обнаглели! Страх потеряли! А шуму, шуму было, и нагоняя от начальства! Но ничего, все обошлось, слава богу, бомбист водворен в камеру, стену всю ночь заделывали.
Надзиратель усмехнулся и глянул в глазок. Но никого не увидел. Не веря собственным глазам, он вставил ключ в замок, но не успел и повернуть его, как дверь подалась вперед. Внутри у него все похолодело и оборвалось. Камера оказалась пуста.
А Сердюков не поверил собственным ушам, когда ему доложили об исчезновении горбуньи. И уж в совершенное бешенство он впал, когда беглянку не удалось обнаружить по горячим следам, ни в первый день, ни потом.
– Куда она могла запропаститься? – горячился он. – Ведь у неё в Петербурге и знакомых нет. Ей некуда деваться! К тому же у неё такая приметная внешность!
Однако же, при спокойном размышлении, знакомые у горбуньи все же нашлись. Поэтому Сердюков тотчас же отправился на квартиру к Желтовскому.
– Лия убежала из-под стражи?! – только и мог вымолвить адвокат. – Но это непостижимо! Вы, вероятно, полагаете, что я причастен к данному происшествию? Но, уверяю вас, для меня это совершенная новость, ошеломляющая новость.
По растерянному и потрясенному виду адвоката следователь понял, что побег горбуньи для него и впрямь неожиданность. Он обошел квартиру, но никаких следов пребывания беглянки не обнаружил. К тому же, Желтовский – человек осторожный и, несмотря на всю предысторию их взаимоотношений с Гирей – Киреевой, вряд ли стал бы прятать её от полиции. Откройся все – конец адвокатской практике.
После ухода полицейского Сергей Вацлавович некоторое время пребывал в полном недоумении и растерянности. Ровно до того мига, пока его взгляд не упал на горничную. Милая, простодушная девушка стояла красная как рак и глядела в пол.
– Да ты никак знаешь что-то? – воскликнул адвокат.
Та всхлипнула и упала на колени. Торопясь и запинаясь, поведала о визите обеих женщин. И даже о рубле, уплаченном за молчание.
– Вот те раз! – только и мог вымолвить Желтовский. – Одеваться подавай, и поживее! А рубль все ж себе оставь.
Через три четверти часа он уже примчался к Бархатовой.
– А барыни нет и долго не будет, – улыбаясь, заявила нарядная горничная.
– Что значит долго? – рассердился Желтовский.
– А кто ж знает, – пожала плечами девица. – Недели через три, сказывали, будут. Вроде как к родне уехали.
– Куда, к какой родне?
– А мне почем знать.
Горничная нагло улыбалась, и только теперь Желтовский приметил в её ушах серьги, которые не так давно украшали ушки её хозяйки. Тут не рублем обошлось, эта не выдаст!
А меж тем накануне в этом доме происходили лихорадочные сборы. Дворника послали за билетами на вокзал, и, когда все было готово, две нарядно одетые дамы быстро юркнули в поданый прямо к парадному подъезду экипаж и тронулись на вокзал. Носильщику вручили багаж, и одна из пассажирок, роскошно одетая и яркая дама, двинулась к синему вагону первого класса. Она покачивала полными бедрами и смотрела вперед, почти не мигая. Городовой и кондуктор, стоявшие около вагона, уставились на красивую барыню. Если бы их спросили, о чем она говорила, они бы не смогли сказать. Да, вроде что-то спросила. И пока они таращились на высокий бюст, неотразимое лицо, обрамленное локонами, за их спинами в вагон юркнула её спутница, в широком плаще и огромной шляпе. Потом и красивая дама вошла в вагон, оставив после себя целое облако дивного аромата.
Прошли три томительные недели. Желтовский изнемог, дожидаясь Бархатову. И вот однажды, явившись снова к ней на квартиру, он услышал долгожданные слова о её возвращении.
– Бог мой! Мати! Куда ты подевалась! Куда пропала, душа моя! Отчего не дала мне знать! – стараясь выглядеть как можно непринужденней, заговорил Желтовский, обнимая женщину и стараясь запечатлеть поцелуй на её розовой щечке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66