Ты же обещал!
И она яростно забарабанила кулачками по груди Руперта.
– Если ты еще хоть раз увидишься с этим маленьким волосатым чудовищем, я выгоню Бисквита, или он окажется заграницей на консервном заводе.
Руперт всегда считал, что в конторе должно быть два выхода, так в прежние дни он сбегал от надоевших женщин, а теперь от утомивших его собственных дочерей.
– Ублюдок! – крикнула Табита через дверь, ведущую наверх.
Лизандер виновато вскочил и ввалился в контору в то время, как Руперт открыл вторую дверь. Лицо его было бесстрастным, хотя глаза еще сверкали.
– Так на чем мы остановились? – дружески сказал он. – Ах да, ты хотел скакать за меня.
Схватив трубку, он позвонил в конюшню:
– Диззи, дорогая, как там Мейтрер?
Лизандер мог бы услышать, как Диззи выкрикивает что-то неодобрительное, но он был слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание.
Лошади, поблескивая в сумерках звездочками и заклепками, высовывали головы из загонов и покачивали ими от удовольствия, видя, как конюхи насыпают в ясли овес с орехами. Мейтрер, симпатичный гнедой с белыми полумесяцами под глазами, не очень обрадовался тому, что его ужин задерживается.
– Осторожнее, он быстрый, как молния, – пробормотала Диззи, словно упрекая босса. – И еще он может укусить. А остановить его чертовски тяжело.
– А никто тебя и не спрашивает, – проворчал Руперт, подталкивая Лизандера вперед.
– Да я уже давно езжу, – сказал Лизандер, собирая поводья.
– Но ведь не на моих же лошадях, – Руперт придержал стремя, пока Лизандер не вскинул длинное бедро на спину Мейтрера.
– Прощай, белый свет, – захихикал он.
Среди обнаженных деревьев Пенскомба драгоценной сеткой для волос горели огни.
– Это прекрасная лошадь, Руперт, – произнес он, отъезжая.
– Почему ты посадил его на Мейтрера? – в бешенстве спросила Диззи. – Он же всего лишь мальчик, милый мальчик.
– Вот и надо превратить его в мужчину.
Накричавшись вволю в своей комнате, Табита, удивленная тем, что даже Тегти, которую она на самом деле обожала, не пришла успокаивать ее, прекратила плакать. Она не могла вернуться в «Багли-холл». Ей запрещено видеться с Эшли, и она уже никогда не ощутит покалываний его бороды. Правда, ей хотелось бы, чтобы он почаще мылся, но он даже дезодоранты презирал, утверждая, что кожа сама должна дышать.
Выглянув в окно, она увидела отца и Диззи, неторопливо идущих по универсальному треку, тянущемуся на полторы мили по полям Руперта. Они шли за всадником – о, Господи, да это же Мейтрер! Ни одна другая лошадь не выступала с такой поражающей грацией и чистотой. Таб схватила бинокль. Она не могла разглядеть наездника, но держался он великолепно. Она еще никогда не видела, чтобы всадник так естественно сливался с лошадью. Словно Мейтрер танцует с Фредом Эстером.
В «благодарность» за это порочный гнедой принялся ужасно взбрыкивать. Наездник ухватился за гриву, но не шелохнулся в седле, затем повернул лошадь, направляя ее на освещенную прожекторами дорожку, к первому барьеру. Мейтрер прижал уши. Он дал посыл слишком близко. Мейтрер собирался остановиться. Таб в ужасе сжала бинокль. На такой скорости наездник неминуемо убьется. Но Мейтрер совершил удивительный кошачий прыжок и величественно поплыл в воздухе.
Ноги вбиты в стремена, бедра сжаты, вот наездник уже над следующим барьером, его тело красиво изогнуто – и он уже исчезает за вершиной холма.
Сбежавшая к финишу Диззи забыла и о холоде, и о секущих снежинках и, увидев появившегося из-за поворота Лизандера, облегченно вскрикнула. Подлетев к последнему барьеру, Лизандер бросил поводья и, смеясь, воздел руки к небу; Мейтрер поднял верх барьера, задев ногой о березовые жерди. Лизандер соскочил с лошади, на секунду забыв все: и ярость Руперта, и перерасходы, и отсутствие работы, и даже Китти.
– Это самая чудесная лошадь из всех, на которых я ездил. Я уверен, что он выдержит и дистанцию в два раза больше. Я бы все отдал, чтобы скакать на нем в Челтенхеме.
В этот момент на заснеженной тропинке, скользя, появилась Тегги.
– Руперт, ты ведь не собираешься посадить Лизандера на Мейтрера? Он же завтра хочет уезжать.
– Ну теперь вряд ли ему это удастся, – заметил Руперт.
Его гнев уже остыл, но он не намерен был мириться и потому, обогнав всех, пошел к дому.
Лизандер сидел за выскобленным кухонным столом и поедал волшебно-вкусные сырные палочки прямо из печи. В дверь, подобно кошке, скользнула Табита, бросила на него недоверчивый взгляд и вылетела обратно. Затем, когда Тегги протянула ему стакан виски, а сама устроилась на лавке под окном, изумленное лицо Табиты появилось вновь, на этот раз в окне.
«Просто не верится, что это он, – думала Табита, – что это что-то настоящее. Эти пушистые каштановые кудри, такой чудесный рот с чуть коротковатой верхней губой и такие большие, добрые, смеющиеся глаза».
– О-о-о, – простонала она.
– Никто не видел журнал «Лошадь и собака»? – пробормотала она, вновь скользнув в дверь минутой спустя.
– Привет, дорогая, – сказала Terra. – Налей себе выпить.
– Спасибо.
Таб взяла стакан для шерри и стала наливать туда коку, неотрывно глядя на Лизандера.
– Хватит уже, садись, – Terra похлопала рядом с собой.
– Извините, – невнятно произнесла Табита, присаживаясь рядом с мачехой и кладя подбородок на ее плечо. – Не обращайте внимания.
– Ты бы не обратила, – Terra обняла ее. – А ведь вы не знакомы друг с другом?
– Ну, не совсем, – ответил Лизандер. – Ты очень похожа на отца. И ездишь на лошадях так же здорово?
– Хм, – Таб порозовела, открыла рот, затем закрыла, потому что в кухню вошел Руперт, держа в руке телефонную трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110