Поскольку Лизандеру еще надо было отвести Артура в стойло и накормить, он почти приказал Ферди доставить Мериголд домой.
– Вот бы все мужья были такими, как ты, Артур, – сказала Мериголд, большую часть представления орошавшая слезами его серую холку.
Толпа, направлявшаяся в «Жемчужные ворота», прошествовала мимо Гермионы. Та, совершенно забыв о маленьком Козмо, который подбирался к сладкому хересу Китти, пересчитывала десятифунтовые банкноты в своей сумке и вскрикивала:
– Как Флора посмела назвать мои объятия неуклюжими?
– Видимо, у Девы Марии послеродовая депрессия, – пробормотал Ферди.
– А что случилось с Рупертом Кемпбелл-Блэком? – требовательно спросила Гермиона.
– Ой, а я и забыл про него! – в испуге воскликнул Лизандер, помогая Мериголд сесть в автомобиль. – Мне так хотелось, чтобы он познакомился с Артуром. Присмотри за ней, – шепнул он, закрывая дверь, чтобы не залетал снег. – Она очень встревожена.
– Ну уж не больше моего, – отозвался Ферди, собирая снег с крыши машины и запуская снежком в отставшего арфиста. – Ларри или, скорее, Мериголд должны нам тридцать тысяч фунтов.
– Забудь об этом, – сказал Лизандер. – Как ты думаешь, Раннальдини не сорвет все на Китти? У меня даже не было возможности пожелать ей спокойной ночи. Обещай, что войдешь с Мериголд в дом и убедишься, что с ней все о'кей.
Даже Ферди не хотел признаваться себе, насколько жутким было их финансовое положение. Впереди за заснеженным туннелем деревьев вставал темный «Па-радайз-Грандж», с его башенками и зубцами, освещенными луной.
– С тех пор, как приехала Рэчел, свет погас над Парадайзом, – печально проговорила Мериголд. – Я уверена, что это Ларри подарил ей такой чудесный свитер.
– Рэчел трахается с Раннальдини, – ласково ответил Ферди. – Твой муж далек от того, чтобы погрязнуть в потребительстве, о котором говорит Рэчел. Ты не собираешься пригласить меня зайти и выпить? – добавил он. – Ты почему-то не в себе.
– Это же так очевидно, почему, – сказала Мериголд.
Ей было уже не до манер. Все, чего она хотела, это рухнуть в свою одинокую постель и выплакать разбитое сердце.
Она изумилась, найдя входную дверь открытой. Видимо, уходя утром, она забыла включить сигнализацию.
Она поставила сумку с костюмом на пол, и оттуда вывалилась золотая корона. Период жизни, начавшийся в гостинице «Ритц», прошел навсегда.
Бросив взгляд в зеркало на потемневшее, с красными глазами шахтера лицо, она спустилась в нижнюю уборную и смыла размазанный макияж и остатки усов, нарисованных жженой пробкой. Затем, ослабевшая, как ущербная луна, включила свет в гостиной и вскрикнула, потому что там на софе лежал Ларри. Он выглядел очень несчастным. На нем была опрятная белая рубашка и костюм в тонкую полоску. Только лицо его было помято, а волосы взъерошены. Мериголд хотелось накричать на него за то, что он не показывался, за свое унижение, за то, что чувствовала себя самой обманутой в Парадайзе, но слова замерли на ее побелевших губах.
– Я пытался вскарабкаться на дерево, – произнес Ларри, словно продолжая начатый разговор, – но там для опоры только грибковые наросты. Пришлось обычным путем.
Когда он уткнулся лицом в руки, она заметила, что все его золотые кольца и браслеты исчезли, а в темных волосах прибавилось седины.
– Я не знаю, как сказать тебе, Принцесса, но со мной кончено, все в залоге, – выдавил он. – Я выступил гарантом большого проекта в области электроники, занял огромную кучу денег, в том числе и под имущество «Кетчитьюн», а он лопнул. И банк перекрыл кислород. У меня нет ни гроша.
И он, подобно фокуснику, вывернул пустые карманы брюк:
– Мне так не хотелось, чтобы ты тревожилась. Он издал стон.
– Я уже везде пробовал перехватить денег, но ничего не вышло.
Мериголд было открыла рот, чтобы заговорить, но он поднял руку:
– Но я не обвиняю ни в чем экономический спад. Это я пожадничал. И сегодня днем они проголосовали за то, чтобы вывести меня из состава правления.
– Но они не могли так сделать, – в ужасе сказала Мериголд.
– Тем не менее я разбит насмерть. У меня нет ничего.
Ларри опустил голову, а Мериголд не могла ничего сказать из-за растущего комка в горле, и приливная волна слез собиралась снести запирающие дамбы.
– Я пойму, если ты захочешь бросить меня, Принцесса.
– О, Ларри, Ларри, а я-то думала, что ты вернулся к Никки.
Ларри, не понимая, снизу посмотрел на нее.
– Все эти телефонные разговоры, – всхлипывала Мериголд. – И ты еще так похудел и не появлялся на репетициях.
Она двинулась к нему, раскрыв объятия:
– Я не представляю, с кем же мне еще и жить, как не с тобой. И потом, на самом-то деле мне никогда не нравился этот дом. Это же кошмар убирать его, а я всегда неудобно чувствую себя с прислугой, да и мальчики будут в восторге удрать из этой привилегированной школы, а в ледниках у нас достаточно пищи, чтобы жить вечность.
– Так ты не передумала? И ты остаешься со мной? О, Принцесса, Принцесса!..
– О, Ларри, Ларри, – шептала Мериголд, плача и смеясь одновременно и падая в его объятия. – Я так тебя люблю и буду с тобой до самого конца.
46
Как президент Горбачев оставался за границей, дистанцируясь от растущего внутреннего кризиса в России, так и Раннальдини пришлось расстаться с мыслями провести Рождество в «Валгалле». Он знал, что «Венчурер» сохранил клип «Однажды в городе Царя Давида» и что надеяться на молчание таких сплетниц, как Мамаша Кураж и леди Числеден, не приходится. Задерганный разгневанными любовницами и навалившейся прессой, Раннальдини решил за благо сделать жест семейной солидарности и вывезти Китти и детей кататься на лыжах, уверенный, что восхитительная фотография семейства, отбывающего в аэропорт, обойдет весь мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110