Именно это необъяснимое "нечто" заставляло его всякий раз выходить на нужных людей, подбирать нужные слова, делать так, чтобы люди сами открывали двери и сами отдавали в руки искомое, или, по крайней мере, клали вожделенный предмет на видное место, а там уж оставалось только свою руку протянуть, или взять чужими руками. Конечно, случались и проколы. Например, три года назад, когда Паше пришлось удирать от не самых симпатичных ребят, раскапывавших в лесах под Питером оружие времен Второй Мировой. Конкурировать с ними было опасно: их много, а он, Пашка, предпочитал работать в одиночку. Иногда брал себе помощников, но очень редко. Ведь любой помощник со временем может превратиться во вредителя или конкурента… Взять того же горе-бегуна, который не смог по-человечески удрать из Восьмерки от москвичей. Ситуация получилась наиглупейшая, да и Андреас тогда ничего не заплатил, кроме смехотворного задатка: письма-то ему так и не достались. Одна надежда: достать саму Книгу.
Но с Книгой получалась странная почти мистическая история: всегдашнее чудо-чутье подводило Пашу. Обычно объект своих поисков представлялся ему в виде человека со своим, особым характером. У этой Книги характер был прескверный: она не давалась в руки, маячила где-то на горизонте, поддразнивала издалека и снова исчезала, словно растворяясь в тумане. Вместо нее в руки неожиданно и неизвестно откуда прыгали совсем другие предметы, а Она, воспользовавшись этим, снова ускользала. Никто и никогда не вел себя так! Обычно вещи прятались, но очень неуклюже, как дети, играющие в прятки. Сам за занавеской стоит, а тапочки виднеются… Поиграют в прятки как умеют, и в конце концов, покорно идут прямо в руки. Но эта Книга оказалась такой капризной дамочкой, что поймать ее – значит прягнуть выше собственной головы! Это уже не столько вопрос денег, сколько вызов Пашиному таланту!
Да и потом это ведь такой заказ, что при всем желании не откажешься… На Новом Арбате кто-то толкнул его в бок, недовольно огрызнувшись, вместо того, чтобы извиниться.
– Сам сволочь, – невозмутимо ответил Паша. Он по-прежнему бродил там, куда глаза глядели и куда ноги несли. В этой пестрой толпе он пытался найти и собрать в цельную картину свои собственные мысли. Обычная прогулка по московским улицам, на первый взгляд тупая и бесцельная, могла помочь забыть очередную неудачу и выработать план дальнейших действий. Но какое-то смутное ощущение не давало этим мыслям собраться воедино. Прислушиваясь к себе, Паша пытался выловить это ощущение. Как всегда, самая трудная задача – это понять, что у тебя творится в душе, там, откуда идут все тайные сигналы.
Хождение туда-сюда продолжалось достаточно долго: Паше пришлось пройти весь Новый Арбат вплоть до того самого места, где он смыкается со Старым. Улица казалась слишком большой и от того ненастоящей: вывески Казино, крикливые витрины магазинов, яркие краски, кич, дешевка! Все вокруг напоминало нагромождение все тех же детских игрушек, только очень и очень большого размера… Так и хотелось, чтобы откуда-то возник огромный младенец, вроде Гаргантюа и начал перестраивать эти гигантские здания в новые башенки. И когда Павел представил себе этого гигантского младенца, переставляющего местами части домов на Новом Арбате, то, наконец, ощущение из смутного и размытого стало концентрированным и четким. Паша понял: он ищет эту Книгу не один. Кто-то мешает ему. Оставалось только выяснить – кто именно. А потом – как этого человека отстранить от поисков. Желательно, не вызывая лишнего шума и ничьих подозрений…
– 38-
Первый снежок наконец-то убелил улицы нашего многострадального мегагорода. Здесь, на Верхней Радищевской, которая плавно перетекала в Нижнюю Радищевскую, все же кое-где сохранился дух старой Москвы. Дух, наверное, это не совсем то слово… Пахло, как и везде, бензиновой гарью, чем-то отвратительно резиновым и намокшей уличной пылью. Но все же этот поворот улицы, стремящейся под уклон, эти кое-где отреставрированные старые здания, – все навевало уютные мысли о том, что давным-давно, когда меня еще на свете не было, это был обыкновенный город, размеры его соотносились с антропометрическими данными человека. Когда-то почти везде стояли одно- или двух этажные особняки, где за ситцевыми (или какими еще там?) занавесками пили чай из самоваров, дворы и вправду были дворами, и там цвела сирень (моя мама любила мне про это рассказывать…). Еще не было сталинских высоток, прорубленных проспектов и помпезно-имперского стиля в архитектуре. И все улицы были примерно такими же. И точно так же первый робкий осенний снежок серебрил мостовую, прятал под собой грязь…
Знаю, что это ребячество, но иногда я видела почти как наяву, что я сижу за этими самыми ситцевыми занавесочками в костюме конца девятнадцатого века,. А какая-нибудь Глаша или Марфуша скоро подаст мне чай. Вот она входит, неся горячий самовар на вытянутых перед собой руках. Уютно светит керосиновая лампа. Никакого тебе радио или телевизора – только обычные домашние шумы создают музыку повседневности. Впрочем, вся эта моя мечтательность нужна была мне для того, чтобы как-то побороть тревогу. А я ведь обещала Володе… Нет! Я обещала больше не заниматься всякими убийствами, кражами-пропажами, а насчет научной работы никакого уговору не было. Я всего лишь шла в Иностранку посмотреть одну книгу… Да, это немного выходило за рамки моей темы, книга касалась истории перевода. Неужели я не могу себе позволить в свободное время посидеть в читальном зале и поинтересоваться историей перевода? Просто так, кругозор расширить… Никто не запрещал… К тому же немецкий я подзабыла, надо бы освежить в памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97