– Иришка дала. Приходит вчера вечером и говорит "Пап, ты тут искал, про что бы такое написать, вот тебе сюжет, просто суперский". И дала мне эти бумажки.
– А она откуда взяла?
Честно говоря, я ни разу еще не видела, чтобы у Володи было такое глупое лицо. Мне было просто неприятно смотреть на него: он застыл с открытым ртом и наморщенным лбом, как живая иллюстрация к крыловскому "слона-то я не приметил"
– Ты знаешь, Рит, как-то вот не догадался спросить. Может, я сейчас ей позвоню? На мобильник, а?
– Не надо пороть горячку. До МГУ я дойду не раньше, чем в среду. И потом, мне надо еще вчитаться в бретонский текст, хотя датировать его можно только приблизительно. В любом случае, нужно отыскать оригинал письма и той страницы, с которой было снято вот это.
– Да у Иришки надо спросить, и как я не догадался!
– Кстати, как там она?
– Да нормально.
– На первом курсе?
– Не, на втором уже.
– Быстро как… еще недавно школу заканчивала.
– Чужие дети вообще быстро растут. А свои – тем более. Безобразница. Думает, поступила, так теперь и делать ничего не надо. Так и говорит: я на вступительных выложилась по полной программе, теперь до пятого курса отдыхать могу. – Но ведь в РГГУ программа такая насыщенная… Могу ошибаться, конечно, я там сама не преподаю…
– Да я даже не представляю, как она там учится и что делает. Целый день ее нет. Сначала учеба, потом с подругами куда-то едут, вечные разговоры, ля-ля да то се, да еще свидания, да еще по вторникам бегает на танцы да на концерты в свой клуб, в общем, иногда сутками ее не вижу. Когда младшая подрастет, вообще дурдом будет.
– Что за комиссия, создатель…
– …Быть взрослой дочери отцом. А тут сразу две. Во времена Грибоедова, кстати, девушки по ночным клубам не шастали и отцов своих уважали.
– Да, сейчас молодежь совсем другая. В наше время такого не было.
– Угу, не было. Другие они совсем, – Володя снова сел на табуретку, слегка сгорбился, как будто старался подчеркнуть свой возраст. – Я не могу сказать, что хуже, просто другие. Некоторые боятся вот так дочерей отпускать, а я считаю… Ну вот хорошо, положим, я ей запретил. Все ходят в этот клуб, а она не ходит. И поговорить ей не о чем, ни впечатлениями с подружками обменяться. Ну и с мальчиками знакомиться тоже надо, я ж все понимаю. – Он вздохнул и еще больше ссутулился – А все-таки знаешь, волнуюсь. Приходит поздно, полпервого. И вообще поначалу думал: черт его знает, чего за место такое? Говорю "Ириш, для моего спокойствия давай я разок с тобой туда схожу, посмотрю, что да как. Можешь делать вид, что ты не со мной, если стесняешься."
– И что, она послала тебя куда следует?
– Представь себе, нет. "Давай, говорит, пап, поедем, мне даже приятно будет". Ну мы приехали. Подвальчик такой, в самом центре города, чуть ли не напротив Кремля. Стены светлые, все так симпатично, ресторанчик вполне ничего. Публика нормальная, Иришка говорит. день на день не приходится в смысле публики, но по вторникам там эти собираются, твои любимые…
– Кто? – насторожилась я.
– Ну, кельтанутые твои!
Надо же! Второй раз за сегодняшний день мне пришлось объяснять, что я не имею ничего общего с теми, кого я именовала несколько мягче – кельтоманами.
– Ой, Риточка, ну почему ты так это в штыки воспринимаешь? Молодежь собирается, студенты, им же надо чем-то увлекаться? Вот мы с друзьями в наше время после занятий знаешь, куда шли? К пивному ларьку. Стояли у ларька и пили дрянь, которой нет названия, из кружек, которые если и мыли, то черт-те как. А может, и совсем не мыли. Кругом грязь, окурки валяются. А они пиво пьют культурненько. За столами с белыми скатертями. И приносит им официанточка "Туборг" или "Гиннес", а не то пойло, которое я в молодости вместо пива хлебал. А потом музыку идут слушать там же. Да еще что-то новое узнают про этих кельтов своих. Чем плохо-то? Это ж не в подворотне стоять, дурью маяться, правда?
Я согласилась. Действительно, в чем-то он был прав. Я, правда, и в молодости у пивных ларьков не стояла. И вообще в наше время девушки не пили пива. Пивная была сугубо мужским заведением, и пойти туда для приличной девушки было просто немыслимо.
Володя посмотрел на часы и заторопился.
– Ладно, Риточка, извини, что я так тебя заболтал, замучил. Поеду-ка я домой, сколько можно тут сидеть. Хотя у тебя в доме всегда приятно так, тихо, никто на нервы не действует. А меня как приеду домой, начинают дергать. То жена "Вовка, сделай то, сделай это, ты же обещал!" то эти две: "Папа то, да папа се…" Устал я совсем. Но надо, надо… Ты в общем как выяснишь что-нибудь, звякни мне, а? Или давай я тебе позвоню в четверг, договорились?
– Да, договорились. Я оба листка у себя оставлю.
– Конечно. А я у Иришки выясню, откуда она это нарыла.
Володя ушел, а на душе у меня остался какой-то неприятный осадок. Я машинально перемыла посуду, потом сложила принесенные Володей листки в папку и перенесла с кухни на стол в мой кабинет, бывший когда-то маминой комнатой.
После смерти мамы мне часто было одиноко по вечерам, иногда я включала телевизор, но мелькающие картинки быстро утомляли меня. К тому же по "ящику" слишком часто показывали репортажи о всяческих катастрофах, терактах и заложниках, а меня это огорчало настолько, что я предпочитала не знать об этом ничего. Помочь всем несчастным, которые попадают в аварии, разбиваются на самолетах и вертолетах, и гибнут под пулями, я не могла, и испытывала каждый раз чувство какого-то непонятного стыда: вот я живая и здоровая, а они мертвые или увечные…
Поэтому, как только в новостях показали очередную катастрофу, я выключила "ящик" и повернулась к аквариуму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97