Элис и Джерард оживленно разговаривали. Я услышал, как она сказала «очень честно», а он ответил «несомненный факт». Решено было зайти в бар «Обман», который находился в бывшей церкви. Почему-то вид детского гробика произвел на всех впечатление более глубокое, нежели похороны нашего собственного друга, и на обратном пути мы больше молчали. О лежавшем в гробу ребенке мы не знали ничего, а оплакивавшая его семья определенно не вызвала у нас симпатии. Вероятно, нам и ребенок при жизни не понравился бы, но так уж устроен род людской. Можно объяснять нашу подавленность общей системой человеческих ценностей, можно – идиотской сентиментальностью и слюнявой чушью. Что правильно, у меня не было сил решить.
Энди поспешно откланялся – дела звали его «в сотню мест» – и направился к метро. Я проводил взглядом увенчанную наушниками голову, исчезнувшую в пестрой уличной толпе, и подумал: «Больше никогда тебя не увижу». В обычных обстоятельствах это меня порадовало бы, но сейчас, пожалуй, потерь с меня было достаточно, пусть даже незначительных. В конце концов, он хотя бы нашел время прийти.
Оказавшись в сводчатом зале бара, я решил напиться, как бы неразумно это ни было в присутствии Элис, тем более при том, что я отвечал за нашу собаку. Я заказал всем по пинте пива, но, как выяснилось, здесь уже не подавали в розлив. Пришлось удовольствоваться бутылочным. Фарли нас одобрил бы: пиво в розлив во многих местах уже вышло из моды. В столь ранний час в баре никого, кроме нас, не было, ресторан еще не работал, а народ предпочитал проводить обеденный перерыв в кафе на открытом воздухе.
– Мертвенно тут как-то, правда? – спросил Джерард, опускаясь на стул
Не ответив, я сел на диванчик напротив. К моему изумлению, Элис села рядом со мной. Лидия пододвинула себе стул от соседнего столика.
Гнетущее воздействие похорон заставило нас с Джерардом забыть о войне за Элис, и фишка легла в мою пользу.
– Ты видел тот маленький гробик? – спросила Элис. Лицо у нее распухло от слез, и я представил, как обнимаю ее – чисто по-дружески, просто чтобы успокоить.
В мозгу полыхнула внезапная вспышка фантазии: Элис атакуют два молодых негодяя, подозрительно похожие на тех сопливых придурков с похорон, и тут врываюсь я, применяю к ним сокрушительные приемы кунг-фу, порхаю, как бабочка, жалю, как оса, следуя заветам незабвенного Мохаммеда Али, заканчиваю свой грозный танец серией нокаутов и веду девушку к алтарю под жалкие всхлипы, несущиеся от лежащих на полу двух куч модных тряпок, в которые превратились ее обидчики.
«Мне тридцать два, – думал я, – уже тридцать два, а я думаю бог знает о чем, даже сейчас, в такой день. Помню, как сам подшучивал над отцом, вздрагивавшим, когда в ковбойских фильмах проигравший наносит неожиданный удар, особенно там, где Клинт Иствуд спрашивает: «Вы смеетесь над моим мулом?», и вот, оказывается, сам ничуть не лучше».
– Ужасно, – сказала Лидия.
– Ты в порядке? – спросила меня Элис. – Выглядишь плохо.
Я тряс головой и кривил углы рта, как нерадивый студент над неизвестным билетом на экзамене, а в мыслях в это время вышибал ружье из лап беснующегося психопата. «Посмотрим, как ты умеешь драться на равных», – цедил я, загораживая от него испуганную Элис. Ну почему, почему я? Люди совершают научные открытия, получают Нобелевские премии, а я ношусь с дурацкими выдумками о супергероях.
– День такой, наверное, – ответил я. – Мало Фарли, так еще этот малыш. Кошмар.
– Ты очень трогательно говорил, по-моему, – сказала она, легко, почти невесомо кладя руку мне на плечо, так что я почувствовал тепло ее груди. – Фарли гордился бы, что его друзья испытывают к нему такие чувства. И твоя речь, Джерард, тоже была очень проникновенной.
Лишенный возможности подпрыгнуть, поскольку сидел, Джерард был вынужден довольствоваться тем, что выпрямился и положил ногу на ногу, а затем – еще раз, поменяв их местами.
– Это, э-э-э… – заерзал он внутри костюма, помахивая ладонью в воздухе, будто чтобы стряхнуть руку Элис с моего плеча, – …правда. Да, правда.
– Верно, – подала голос Лидия. – Меня тоже очень растрогало твое выступление – особенно когда ты назвал Фарли моральным уродом.
– Он ничего плохого в виду не имел, – заметил я. Но лучше мне было ничего не говорить, потому что после этих слов легкая рука Элис легла на колено Джерарду.
– По-моему, в его словах слышалось искреннее чувство, и, во всяком случае, он говорил честно и от сердца, – убежденно сказала она.
Элис хвалила Джерарда, что показалось мне не вполне справедливым.
Джерард, уже вытянувшийся столбиком, точно суслик в поле, сел еще прямее.
– Я просто не выдержал притворства этого викария, который вел себя, будто он знал Фарли, хотя в жизни его не видел, – покачал Джерард головой. Элис все не убирала руку с его колена.
– За это ему и платят, – невозмутимо продолжал я. – По-моему, очень мило с его стороны было вложить в чужие слова столько чувства. Мог ведь просто прочесть по бумажке, как список покупок.
– Это неискренне, – возразил Джерард. Рука Элис по-прежнему лежала на его коленке.
– Тогда это мы поступили неискренне, пригласив его. Сказали бы сразу, что заупокойную службу совершим сами.
– Я его не приглашал, – сказал Джерард. Элис наконец-то убрала руку с его ноги. Вернулась от стойки Лидия с семью бутылками дорогущего пива на подносе. Бутылки были маловаты, хватало их ненадолго, поэтому все уже пили по второй, кроме Джерарда, до сих пор мусолившего первую.
– Ты заказывал стандартный набор, вот тебе его и выдали, – сказал я.
– Мальчики, хватит, – сказала Лидия, – это уже скучно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136