«Смотри, здесь мы душим друг друга. Фон великолепный, правда?»
Если честно, я всего раз в жизни получил удовольствие от отпуска, когда поехал в Корнуолл с этой ненормальной, Линдой. Мы замечательно жили в палатке, пока она не сбежала от меня с одним длинноволосым малым, нашим инструктором по серфингу. По крайней мере на снимке они выглядят счастливыми.
Почему же все мои романы так бесславно обрывались, при том сколько усилий я прикладывал? Примерно об этом и спросила меня мама, когда я расстался с Венди.
– А с этой что не так?
– Даже не знаю, мамочка, – ответил я, – мы просто не подходим друг другу.
Мама ненадолго задумалась.
– Мы с твоим отцом тоже друг другу не подходим, но живем вместе уже тридцать пять лет! – с нескрываемой гордостью заявила она.
Мог ли я объяснить, что в ее время такая несовместимость просто не принималась в расчет, зато теперь…
Джерард на несовместимости несколько сдвинут. Чью бы карточку из своей коробки я ему ни показал, он обязательно находит что-нибудь, обычно физический недостаток, но иногда и неприятную черту характера, которые его отвращают.
– Что в ней плохого? – спрашивал я, показывая ему фотографию Кэролайн, прелестной во всех отношениях девушки с изумительной точеной фигуркой.
– Груди не той формы, – отвечал он мрачно.
– Груди как груди, какими им еще быть?
– Тупые они какие-то, – фыркал он, всем своим видом показывая: «Впрочем, не мне судить».
Тогда я поинтересовался, откуда он это знает, если ни разу не поднимал на нее глаз.
– Знаю, и все, – буркнул Джерард.
К девушкам Джерард имеет претензии по великому множеству поводов: ношение модной одежды, излишняя смелость в американском смысле слова, слишком густая растительность на лобке, пушок над верхней губой, избыточный вес, чрезмерная худоба, недоброе лицо (я бы сказал, унылое), вздорность, пристрастие к духам «Пуазон» (тут он прав), хождение в спортзал, неряшливый вид, отсутствие инициативы в сексе, чрезмерная активность в постели, разговорчивость, неумение связать двух слов. Худший грех в его представлении – возраст, а точнее – недостаток свежести. Женщин своего возраста, то есть тридцатидвухлетних, он просто не воспринимает. Да и вообще не считает достойным внимания тело девушки старше двадцати пяти. «Есть, – утверждает он, – существенная разница между телом двадцатидвухлетней и двадцатисемилетней». От этих размышлений он впадает в уныние, ибо при таком подходе, даже если ему было суждено встретить девушку своей мечты, со временем она неминуемо утратила бы для него всю привлекательность. Больше всего он боится подойти к сорокалетнему рубежу рука об руку с обрюзгшей, немолодой женой, хотя, по-моему, это значит, что он плохо знает себя. Прожив с женщиной года два, Джерард, пожалуй, сообщил бы ей, что она стареет и дурнеет, и спросил, что она намерена предпринять. Сам он ни на какие уступки не пойдет, а о пластической хирургии я от него доброго слова не слышал.
Да, Джерард панически боится постареть. Вероятно, потому ни с одной из своих подруг он не встречался более трех раз. Когда притуплялось чувство новизны, он замечал, что нос у девушки какой-то странный, или она полновата, или у нее не очень хорошая кожа, или что-нибудь еще. Сам я научился благополучно преодолевать критическую отметку третьего свидания, призывая на помощь всю свою фантазию, но, как правило, через полгода начинаю рассуждать точно так же, как Джерард. И дело не в том, что я вдруг замечаю дефекты кожи, просто мне приедается делать одно и то же день за днем. Любопытно, а у женщин как? Надо будет спросить. Моя неудовлетворенность, пожалуй, объясняется скукой, а вот у Джерарда – не знаю. Он способен тосковать о том, что еще не произошло. Первый поцелуй для него – худший, ибо его свежесть и совершенство обесценивают все последующие.
Помню, как-то он мне сказал:
– Вот, например, ты первый раз снимаешь с нее лифчик. Всегда ведь стремишься повторить этот первый раз, верно? Но уже ничего не вернешь, не вернешь волнения при виде чудесных, упругих грудок – при условии, разумеется, что грудь действительно красивая.
Я тут же вспомнил о скупом, дрожащем над грудой сокровищ, или о наркомане, рассказывающем, как первый раз укололся, и мне почему-то неудержимо захотелось вымыться. Хотя, наверное, у меня, как и у Джерарда, есть свои заскоки, ибо я ни разу не влюблялся без памяти. Вероятно, поэтому до сих пор и не женат.
Мама регулярно нападает на меня за преступное небрежение к браку; отец высказался только раз. «В мое время ты уже был бы женат», – буркнул он. Далее подразумевалось: «Или так и жил бы девственником». Папа совершенно не завистлив, но я на всякий случай счел за благо признаться ему, сколько у меня было женщин, добавив десяток для красного словца. Он обиженно засопел и уткнулся в газету.
Разумеется, для меня, как и для большинства парней, растущих в полной семье, отец всегда был примером. Однако он научил меня не только тому, как надо себя вести, но и как не надо ни в коем случае. Да, он учил меня быть добрым, убирать за собой мусор и чему-то еще, но есть много такого, что мои друзья совершенно естественно переняли от своих отцов, а я не хочу. Например, обычная черта мужского характера – проявлять инициативу. Теперь я никогда этого не делаю. Вы не услышите от меня ни предложений починить что-нибудь, ни советов тому, кто находится за рулем. Видимо, причина кроется в воспоминаниях моего раннего детства.
Мы ехали в отпуск на машине. Нашего пса, громадного метиса датского дога с боксером, в пути всегда укачивало и обильно рвало. К счастью, минут за пятнадцать до первого приступа тошноты он обычно начинал скулить, давая нам возможность вовремя скормить ему нужную таблетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136