– Куда мы едем теперь? – осторожно спросил камердинер.
– На Боу-стрит. Я хочу добраться до Мэтью Биггинза, который бросил ее в этот ад. – Саймон резко указал на тюрьму.
– Конечно не в таком виде, милорд?
– А что такое?
– Милорд, они запрут вас за бродяжничество. Вы не бриты. Ваши волосы… неопрятны. У вас такой вид, будто вы спали: не раздеваясь. Вы не думаете, что сначала вам нужно немного привести себя в порядок? Вы не ели, не спали… Прошу прощения, милорд, но вы похожи на дикаря.
– Я могу потерять ее, Фелпс, – простонал Саймон, ударив себя кулаком в грудь. – Я должен был отомстить за ее отца. Если бы я это сделал, Дженна бы в тюрьме не оказалась. Я должен был послать к черту этот проклятый бал и заняться, нашими разногласиями. Мне нужно было наступить на свою глупую гордость, поступиться самолюбием! Я люблю, ее, Фелпс!
– Я всем сердцем с вами, милорд, но вы рассуждаете нелогично. Это на вас не похоже, сэр. Вам нужно критически оценить ситуацию. Штурмуя глубокой ночью оплоты Боу-стрит, вы ничего не добьетесь. Насколько такая тактика помогла вам сейчас в тюрьме?
– Я… люблю ее!
– Я знаю, милорд.
– Мне нужно добраться до Марнера. Он ответит за Дженну… и остальное.
– Я знаю, милорд.
– Но только когда освобожу ее!
– Тогда поедем в лондонский дом, позвольте мне привести вас в порядок. Я приготовлю вам горячую ванну, расчешу волосы. Хвост вашего жеребца аккуратнее выглядит. А потом, после крепкого бренди и горячей еды, вы во всем разберетесь, милорд.
– Чтобы это уладить, понадобится несколько больше, чем ванна, бренди, и сытое брюхо, дружище, – с сожалением сказал Саймон. – Для этого нужно чудо.
В самых диких фантазиях Дженна не могла представить себе кошмара Ньюгейтской тюрьмы. Ей никогда в голову не приходило, что у нее не будет собственного пространства. Хотя до нее и доходили отвратительные слухи, она не была готова к общей камере, переполненной немытыми людьми. Безумных и нормальных, старых и молодых, мелких воровок и хладнокровных убийц, женщин всех слоев общества затолкали вместе как сельдей в бочку.
Она съежилась в тени, едва веря своим глазам. От зловонного воздуха, пропитанного запахами отбросов, пота, рвоты и человеческих экскрементов, к горлу подкатила тошнота. Рана на плече едва больше царапины, но она воспалилась, грозя инфекцией из-за отсутствия ухода. Ее не обрабатывали с тех пор, как констебль в Сент-Энодере перевязал ее.
Дженна не спала. Она боялась закрыть глаза. Какая-то безумная неотступно следовала за ней и, воркуя и напевая, ласкала ее волосы, словно зверька. Другая, очевидно, подкупившая охрану и разжившаяся ликером, не сводила с Дженны мутных глаз. Она была отвратительна, груба, в здравом уме и тем еще страшнее. Преступление ее было ужасным: будучи гувернанткой, она похитила и убила своего подопечного. Ее приговорили к виселице. Этой женщине казалось, что все ее беды от аристократии, и Дженна, будучи единственной аристократкой в этой разношерстной компании, стала главной ее целью.
Саймон не появился. Из всех ужасов, обрушившихся на Дженну, этот самый страшный. В сущности, она его и не ждала, но все-таки надеялась. Если бы он пришел – просто пришел, – она смогла бы выдержать суд, Тайберн, все, что угодно. Она совершила то, что совершила, ради своего отца, но, глядя на зловонную нищету, слушая отчаянные протесты и безумный смех обитателей камеры, Дженна пришла к выводу, что отец никогда не ждал бы от нее подобного поступка. Странно, теперь, когда слезы были вполне уместны, они не шли. И хотя внутри всё ныло от безнадежности и потери любимого, Дженна не могла пролить ни слезинки.
Съежившись в углу, как можно дальше от не оставлявшей ее в покое безумной женщины, она отчаянно пыталась подготовиться к защите. Адвокат ей не положен, и она молилась, чтобы туман, заволакивающий омраченное лихорадкой сознание, рассеялся и позволил ей сформулировать аргументы и доводы.
Мэтью Биггинз принял Саймона в своем кабинете. Это была скромно обставленная маленькая комната с книжными полками на стенах, заваленная «незаконченными делами», как выразился сыщик, собирая разбросанные по столу бумаги.
– Я не стану бесполезно тратить время и силы, – сказал Саймон. – Мне нужно полное описание событий, приведших графиню в Ньюгейтскую тюрьму, и…
– Это вам не поможет, милорд, – перебил его сыщик. – Ничего нельзя сделать. Суд над ней назначен на завтрашнее утро.
– …и полный отчет о ваших делах с этим наглецом Марнером, – повысив голос, продолжил Саймон.
– Это частная информация, милорд…
– Уже нет, – перебил Саймон. – Он мертв.
– Мертв, милорд?
– Считайте, что да. Я до него доберусь! Так что с этой минуты вы работаете на меня.
– Эт-то противозаконно, сэр.
– Совершенно верно. Так вы намерены отвечать мне, или мне придется добывать информацию другим способом? Решайте, Биггинз. Мое терпение на исходе. Арестовать графиню Кевернвуд, не известив меня! Да как вы посмели, сэр?!
– Н-но, послушайте, милорд…
– Вы обрекли ее на смерть, кретин! Говорите, иначе мое терпение кончится, и тут камня на камне не останется.
– В-вы угрожаете мне, милорд?
– Можете не сомневаться!
– Ее з-застали на месте преступления. Она разоружила того человека и собиралась сбежать с добычей, когда я сбил ее, милорд, – заикаясь, проговорил сыщик.
– Вы стреляли в нее?
– Я исполнял свой долг. Вы, кажется, забыли, что графиня занималась грабежом.
– Она вам это сказала?
– Н-ну… нет, но…
– Что она вам сказала?
– Ну, она… не говорила, то есть… я хочу сказать… по пути в Сент-Энодер она была без сознания.
Саймон окаменел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90