– Нет, когда дело касается моих друзей. Тебе следовало это знать. Ты видел, через что я прошел ради близнецов. И почему я не женился. И почему до сих пор не могу позволить себе роскоши надеяться на нормальную жизнь.
– Ты – не духовное лицо.
– И слава Богу!
– Саймон, пожалуйста…
– Сейчас нет времени на разговоры! – Высвободившись от хватки Роберта, он шагнул из главного холла в душную летнюю ночь и увидел во внутреннем дворе Патоку. Схватив повод, Саймон торопливо пошел к конюшне, его хромота стала заметнее.
– Что ты собираешься делать? – не унимался спешащий за ним Роберт.
– Я намерен немного поговорить с Марнером.
– Только не под видом Ястреба! Я прошу тебя, Саймон Ястреб мертв. И пусть таковым останется. «Воскресив» этого бандита, ты подпишешь себе смертный приговор!
– Иди и найди Фелпса, – скрипнул зубами Саймон, откинув со лба волосы. – Я знаю, что ты желаешь мне добра, Роб, но для благих намерений теперь слишком поздно. Моя дорога в ад уже вымощена.
Поставив Патоку в стойло, он велел конюху позаботиться о взмыленной лошади, а сам принялся седлать шоколадного жеребца по кличке Бешеный. Он уже собирался сесть в седло, когда заметил стоящего рядом викария.
– Черт побери! – взревел Саймон, и лошади ответили ему нервным ржанием. – Ты вернешься в дом и позаботишься об Эви? Не нужно Оксфорд оканчивать, чтобы сообразить, что Марнер к этому руку приложил. Этот молодой распутник, которого ты прибил в саду, Джеймс Мортонсон, сын виконта Мортонсона. Его в приличном обществе не принимают. И сюда его, конечно, никто не приглашал. За этим стоит Марнер. Все обернулось бы гораздо хуже, если бы у тебя не достало духа проконтролировать ситуацию. Я благодарен тебе за это. Мне нужно поквитаться с виконтом. А ты проследи, чтобы в мое отсутствие больше ничего не случилось.
– Саймон…
– Иди к ней, – скомандовал он. – Пусть из этого фарса выйдет хоть что-то путное, но сначала найди мне Фелпса! Сегодня ночью все кончится. Видит Бог, должно кончиться!
Глава 25
Дженна откинулась на холодные кожаные подушки тюремной кареты. Рана была легкой, пуля лишь задела плечо. Констебль в Сент-Энодере перевязал ее, но от боли началось головокружение. Если пустяковое ранение причиняет такую боль, то что пережил Саймон, когда она ранила его? Дженна не могла отделаться от этой мысли. У нее вырвался горестный стон, она искренне считала, что получила по заслугам. На свой лад это даже успокаивало, и она смиренно приняла кару.
Разбойник, повинный во всех ее горестях, мертв – это самое главное. И она этому причиной, хотя бандита сразил сидящий напротив нее сыщик. Дело закончено. Теперь не будет ночных поездок по корнуолльским дорогам, кровожадной жажды мести, страха попасться и навлечь позор на честное имя отца. Это уже случилось. Ее худшие опасения обернулись реальностью.
Однако все это бледнело по сравнению с ноющей пустотой внутри от потери Саймона. Как она тосковала по его сильным рукам, по его любви, которую предала и потеряла теперь уж наверняка. Он узнает, что с ней случилось? Конечно, узнает. Но Дженна не хотела, чтобы позорное известие быстро дошло до его ушей. Оно испортит первый бал Эвелин. Саймон никогда ей этого не простит.
Ее глаза затуманились от слез. Их поток не иссяк, и Саймон по-прежнему был их причиной. Нет. Она не заплачет.
Но когда Дженна потянулась вытереть глаза, металлический звук напомнил ей о тяжелых наручниках, сковавших запястья, и слезы хлынули.
Сыщика это не тронуло. С тех пор как они выехали из Сент-Энодера, он не проронил ни слова. Его презрение к женскому разбою было очевидным, а решимость непреклонна. Время от времени он окидывал арестантку уничтожающим взглядом. Дженна не сделала попытки смягчить сыщика и не стала объяснять, что она переоделась разбойником, чтобы совершить то, чего не сделал закон: отдать под суд убийцу ее отца. Ее план был логичным и прекрасно сработал. Разбойник мертв, отец отмщен. Но под конец вышла осечка, она и погубила ее.
Дженна вернулась к мгновениям перед ранением. Ее память была все еще нетвердой, но Дженна смутно помнила… женский голос. Да. Она слышала женский голос, раздавшийся из подъехавшей кареты. Дженна лишь мельком увидела пассажирку в слабом свете каретного фонаря, когда та высунула в окно украшенную тюрбаном голову. Было в этом что-то знакомое… тюрбан, отвратительный желтовато-зеленый тюрбан. Теперь она вспомнила реплику матери. Леди Джерси. Это возможно? Конечно! Она опоздала на бал. У Дженны вырвался новый стон. Можно себе представить реакцию матери на рассказ леди Джерси о событиях вечера. Картина была отвратительной, и новые слезы подступили к глазам.
Дженна никогда не чувствовала себя такой испуганной и одинокой. Но страх всегда придавал ей храбрости, и причиной ее рыданий скорее был бессильный гнев, чем отчаяние. Но это недолго продлится, Из добродушных шуток констебля Дженна поняла, что отчаяние придет, когда она окажется в печально знаменитой Ньюгейтской тюрьме.
* * *
К большому огорчению Роберта, бал продолжался до рассвета. Ненависть клокотала в душе викария от предположения Саймона, что за инцидентом с Эвелин стоит Руперт Марнер. Но никто и не подозревал, какие чувства терзают Роберта, настолько галантен он был в роли хозяина дома, К тому времени, когда гости наконец стали разъезжаться, его нервы были натянуты как тетива.
Леди Джерси была в своей стихии, став хозяйкой бала в отсутствие Дженны и леди Холлингсуорт. Травяной отвар из шлемника, ромашки и вербены, приготовленный кухаркой, славящейся своими знаниями в этой области, успокоил вдову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90