Веселенькие выходные.
Мэри вытерла руки о фартук и склонилась к Фай, в тишине комнаты слышалось только ее хриплое дыхание.
– Прости, Фиона, я должна была сказать тебе раньше, – вздохнула Мэри, – но не знала как. По телефону сделать это трудно, а так мы с тобой вообще не виделись. А с тех пор как ты приехала сюда, все было так удивительно и подходящего случая не представилось. Конечно, твоя мать сама должна была рассказать тебе, но она испугалась, Фиона. Очень жаль говорить это. Моя сестра плохо обошлась с тобой, но это ее дело, сейчас она слишком далеко, чтобы я могла упрекнуть и отругать ее. Может, она пыталась защитить свою дочь. Или они не хотели, чтобы ты огорчалась из-за их развода.
– Развода! – повторила Фай высоким голосом. – Но сколько времени все это тянется?
– Эх, уже долго, – произнес Подриг. – Они разведены уже добрых пять лет. С рождения ребенка.
– Что? – Пораженная Фай чуть не свалилась с кресла.
– Подриг, ну когда же ты заткнешься? – прошипела Мэри.
– Мои родители разведены вот уже пять лет, пять чертовых лет, а я даже не знала. И в этом мире у меня есть сводный брат или сводная сестра, и ему или ей наверняка даже не сказали о моем существовании. Господи, да что же это такое? А я-то думала, моя семья не может развалиться окончательно. Черт. Они обвиняют меня в смерти Шона, оставляют с этим грузом на душе и страхами, а сами сбегают и начинают все сначала без меня. Почему? Что я сделала? – хрипло кричала Фай. – Иисусе, мой папаша – бармен для проституток, а у моей мамаши есть еще ребенок; черт, просто не могу поверить.
Она закрыла лицо ладонями и разразилась рыданиями.
– Фай, – я прижала ее к себе, – посмотри на меня, Фай.
– Боже милостивый, они сведут меня с ума, как Шона! – воскликнула она. – Я теряю рассудок.
Я обхватила подругу покрепче, чувствуя, как все ее тело сотрясает дрожь.
– Нет, Фай. Ты сильнее их. Ты не убежала от своих проблем. И так здорово справляешься с ними, что просто поражаешь меня.
– Какие проблемы? – прошипела моя мать. – Она что, наркоманка?
– Ради Бога, мама, помолчи. Заткнись же, в конце концов!
Кэтлин перестала дышать и так сильно прикусила губу, что на ней выступила кровь. Расстроенная Мэри пересекла комнату, подошла к мужу и шарахнула по его лысеющей макушке.
– Отстань, женщина!
– Ну и дурак же ты.
Она приблизилась к Фионе и начала качать ее, словно мать, убаюкивающая обиженное дитя. На мгновение Фай поддалась, но затем я почувствовала, как каменеет ее тело. Она оттолкнула руки Мэри и, спотыкаясь, направилась к двери. Погасшая и хрупкая, немного похожая на бумажную куклу, нечаянно оставленную под дождем.
– Это было таким позорищем, – попыталась объяснить Мэри. – Знаете, развод и все, что связано с церковью.
– Да плевать я хотела на церковь.
По комнате пронесся вздох. Лицо Фай побледнело и осунулось, а глаза широко распахнулись, как у совы.
– Где была церковь, когда Шон нуждался в помощи? Мне было всего пятнадцать лет. Я сама не могла помочь ему, но он не позволял мне ни с кем говорить об этом. Где были родители, когда мы хотели устроить ему достойные похороны, а они испортили их своим гнусным лицемерием? Заявили: это постыдно, что он покончил с собой. Они позволили запятнать его чистую душу идиотскими условностями, которые разрушили нашу семью. Дурацкие старомодные ценности. – Фай покачала головой. – Лучше забыть свою опозоренную семью и никогда не вспоминать о собственной ответственности. Лучше сбежать на край света, чем признать, что потерпели полный крах. Спрятаться где-нибудь подальше, и развестись, и завести новых детей, чтобы заменить старых. Господи, сейчас ведь двадцать первый век и все кругом разводятся.
– Ты преувеличиваешь, – начала было моя мать, но остановилась, увидев выражение моего лица.
Я потянулась к руке Фай, безвольно свисавшей вдоль тела. Моя подруга зарыдала, поток слез смыл румянец, появившийся на ее щеках за последние несколько недель.
– Хочешь, уйдем отсюда, Фай? Поговорим обо всем этом дома.
Фай кивнула, слабо улыбнувшись мне:
– Да, думаю, мне лучше уйти.
Я встала, чтобы пойти с ней, но она положила руку мне на плечо:
– Нет, Милли, оставайся со своими родными. Мне нужно побыть одной.
– Но, Фай…
Я попыталась протестовать, но поняла: она уже все для себя решила и переубеждать ее не имеет смысла.
– Не позволяй моим проблемам испортить тебе вечер. Я достаточно взрослая, чтобы справиться с этим самостоятельно. Это просто шок. Я же ничего об этом не знала, мне нужно переварить все это.
Она поморщилась, словно у нее заболела голова.
– Родители… – буркнула она мрачно. – Это их право – ломать детям жизнь.
Фай механически, словно робот, повернулась и вышла из комнаты. Несколько минут, показавшиеся часами, прошли в полном молчании, а затем вновь раздался голос моей матери.
– Мне нравятся твои занавески, Мэри, – произнесла она, прибегнув к извечной английской привычке заметать пыль под ковер. – Это ситец?
Я постаралась побыстрее распрощаться с хозяевами, хотя мне потребовалось немало сил, чтобы оторвать отца от неиссякаемого источника спиртного в доме Хеггарти. После ухода Фай больше никто не пил. Я завезла своих родителей в гостиницу и отправилась домой; к этому времени дождь полил как из ведра. Из очень большого. Противный ливень. Я помчалась по Мейн-стрит, вполне довольная заметно улучшившимся в последнее время уровнем физической подготовки, но проклиная свое решение не надевать непромокаемую куртку. Мать посоветовала мне надеть ее, и потому я, конечно же, категорически отказалась. Очевидная глупость с моей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110