– Все в порядке, Милли, – успокоила меня Фай, хотя по ее лицу заметно, что это совсем не так. Она никогда не рассказывала о своем брате.
– Он страдал каким-то недугом, дорогая?
– В некотором роде, – кивнула Фай. – Да, это была своего рода болезнь, которая и свела его в могилу.
– Ах так, – моя мать явно сбита с толку. – Значит, Фиона, вы совсем не видитесь со своими родителями?
«О чем она только думает?»
– Мама, мне кажется…
– Амелия, дорогая, я просто хочу побольше узнать о твоей жизни здесь и о твоих друзьях. Мы же волнуемся за тебя. Правда, Фрэнк?
Мой отец кивнул в знак согласия, опрокинув очередной бокал портвейна.
– Я тоже волнуюсь за тебя. Папа, если у тебя проблемы со здоровьем, может, не следует так много пить?
Мой отец посмотрел на Подрига, возведя глаза к потолку, словно желая сказать: «Ох уж эти женщины!» Подриг выразительно покрутил головой, то ли соглашаясь с ним, то ли просто из-за выпитого спиртного.
– Так где же в Карибском море ваши родители, дорогая? На каком острове? – продолжила допрос моя мать.
Фай почесала в затылке. Ее щеки залила краска.
– Они, видите ли, уплыли на корабле, а вот на какой остров, я точно не знаю.
– Может, кому-нибудь кофе? – обратилась я к присутствующим.
– Ну хотя бы примерно? – уперлась моя мать, словно ребенок, только что узнавший слово «почему?».
– Тогда, может, чаю кто хочет? – попыталась я снова.
– В общем-то, миссис Армстронг, я сейчас не знаю с точностью, поскольку в последнее время от них не слишком часто приходят новости.
– О, неужели?
– Да, в самом деле, поэтому я… ну я правда не знаю…
Вдруг Подриг привстал в своем кресле, подавшись вперед, выпил до дна содержимое своего высокого стакана, позволив себе сыто рыгнуть, и заявил:
– Фиона, а разве твой папаша не держит бар для стюардесс на Барбадосе? Ну, после того как твоя мамочка сбежала с летчиком с таким жутко произносимым именем и забеременела. Разве не так, Мэри? Помнится, скандал тогда разразился грандиозный, хотя, конечно, тому уже сто лет в обед. А что, если этот кретин пилот объявится снова, а, Мэри?
Молчание в комнате окутало нас тяжелым бархатным плащом. Все уставились на Подрига, который наливал себе очередной стакан какой-то прозрачной жидкости, находясь в блаженном неведении о том, какую бомбу он подложил в этот воскресный вечер. Затем наши головы дружно повернулись в сторону Мэри, похоже, впервые в жизни не нашедшей слов. На ее лице появилось такое выражение, словно она намеревалась запихнуть своего мужа по частям в пустую бутылку и забросить подальше в море.
– Тетушка Мэри, – у Фай задрожал голос, – о чем он говорит? У моей мамы нет ребенка, ведь правда же?
Мэри скорчила гримасу. Ее молчание говорило громче всяких слов.
– Тетушка Мэри? – повторила Фиона. Ее голос зазвучал выше и громче. – Ну скажите же мне, что у моей мамы нет еще одного ребенка. Она же ваша сестра, вы должны знать.
Мэри теребила фартук толстыми короткими руками.
– Она променяла меня, – выдохнула Фай. – Она исчезла и променяла нашего Шона и меня. Так, тетушка Мэри?
Мэри попыталась заставить себя улыбнуться, а потом разразилась искусственным смехом, как в телевизионном шоу.
– Нет, Фиона, дорогая, конечно, нет. Подриг просто что-то напутал.
– Ничего я не напутал, – зашипел Подриг. – Ты думаешь, я совсем того, что ли? Тупой как пень?
– Послушай меня, Подриг… – начала Мэри.
Мы смотрели то на одного, то на другого, вертя головами в разные стороны, и я даже стала опасаться, как бы они не отвинтились от наших шей.
– Нет, не буду я тебя слушать, Мэри Хеггарти. Ты всегда, черт побери, все знаешь, не так ли? Даже не думай выставлять меня полным идиотом! Я точно знаю, что мамаша Фионы сожительствует где-то с этим… ну, как там его? – Он проглотил свой напиток. – Двоемужие это, вот такое безобразие. Поговаривают, будто он чуть ли не состоит в родстве с королевской фамилией, ага. И конечно, у нас где-то наверху валяется открытка с Барбадоса с баром ее папаши и именами всех его проституток. Пойду-ка и принесу ее прямо сейчас.
– Ты этого не сделаешь, Подриг Хеггарти. Теперь усади свою задницу на стул и перестань болтать, понятно? Бедной Фионе сейчас не нужно этого слышать.
Она сложила руки на груди и бросила на мужа убийственный взгляд. Кэтлин от изумления широко разинула рот. Все присутствующие уставились в ковер, за всю свою весьма долгую жизнь никогда еще не получавший столько внимания.
– Тетушка Мэри, – поторопила ее Фай каким-то чужим голосом, – ведь дядя Подриг шутит, правда?
– Да, Фиона, шутит… – начала Мэри, но ее честное открытое лицо выдавало неловкость, которую она ощущала. – В некотором смысле он… Ну, я имею в виду… – Мэри запнулась и прошептала: – Боже правый.
Она закрыла глаза, словно молясь о том, чтобы на нее снизошло вдохновение. Или чтобы нашествие саранчи унесло мужа как можно дальше от ее крепко сжатых кулаков. Она тяжело вздохнула и, когда снова открыла глаза, на ее глазах блестели слезы.
– Боже правый, я больше не могу тебе лгать, дитя мое, – с трудом выговорила она, покачав головой. – В твоей семье было достаточно лжи, на всю твою жизнь хватит, бедная девочка.
Я затаила дыхание, с ужасом ожидая того, что сейчас должно произойти.
– Нет, Фиона, Подриг и не думает шутить. Твой дядя – пьяный мерзавец, распустивший язык, но он говорит правду.
Фай, зажав рот ладонью, раскачивалась на подлокотнике моего кресла. Я обняла ее за талию, уже второй раз за вечер не находя слов. Моя мама покачала головой – то ли в смятении, то ли от отвращения. А отец проглотил еще один бокал портвейна, словно это магическим образом могло вернуть его на несколько минут назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110