Темная жидкость была достаточно горькой, но ей все-таки удалось проглотить ее. Изабеллу тотчас же затошнило, и она поняла, что ее сейчас же вырвет прямо в горшок, который ей подала ведьма. Но с большим усилием она сдержалась. Мод одобрительно кивнула, потом аккуратно сложила свои принадлежности в сумку и перекинула ее через плечо.
– Завтра я снова приду. И с каждым днем, начиная с сегодняшнего, болезнь будет отступать, – сказала она Изабелле.
– А сколько… сколько мне дней понадобится, чтобы полностью поправиться? – спросила Изабелла, потому что по какой-то необъяснимой причине она боялась. Женщина была настоящей колдуньей!
– Через много дней, миледи. Это зависит от того, когда появятся первые приступы сумасшествия. Может быть, вы поправитесь к полнолунию.
Изабелла хватала воздух ртом и пыталась закричать, почувствовав сильнейшее удушье, но из ее горла не вырвалось ни звука. Она задыхалась, задыхалась. Ей трудно было глотать. Над ней кружилась какая-то хищная черная птица с острыми страшными когтями и вливала темную жидкость в ее горло. Изабелла яростно сопротивлялась, но все попытки были тщетны, потому что ее руки и ноги были привязаны.
Девушка не могла дышать, ей было слишком жарко, она вся горела. Птица душила ее, сжимала, пыталась утопить, делала все, что хотела, пытаясь убить свою несчастную жертву. Изабелла кричала, кричала, но никто не услышал от нее ни звука. Темная жидкость тонкой струйкой вливалась и вливалась ей в горло, но больная не могла ее проглотить. Она давилась. Перья крыльев страшной птицы царапали ей горло, заставляя проглотить эту отвратительную жидкость.
И, о Боже, какая боль! Невыносимая, страшная боль! Она буквально разрывала ей тело. Крылья хлопали ей по спине. Эта невыносимая боль стучала у нее в голове и отзывалась во всех частях ее тела. Девушка билась в агонии, ей ужасно крутило все мышцы, но она ничего не могла поделать. «О, Боже, кто-нибудь, помогите! Остановите эту боль!»
– Ах, миледи, бедная, бедная моя, – плакала и заламывала руки Алиса, стоящая радом с кроватью Изабеллы, видя, как она мечется, неестественно выгибая тело и пытаясь порвать веревки, привязывающие ее к кровати, в тщетной попытке освободиться.
Воррик медленно снял свои черные охотничьи перчатки и вымыл руки, так тщательно натирая их, будто они были заразными. Сумасшествие девушки было для него невыносимо, оно убивало его, но все-таки он не мог заставить себя убить ее, тем самым выполнив просьбу Изабеллы. Даже у него, кому Изабелла велела прервать ее жизнь в случае, если сойдет с ума, не хватало мужества что-либо предпринять. Воррик боком повернулся к старой ведьме Мод, которая стояла поблизости и наблюдала.
– Ей хуже, – мрачно сказала он. Старуха кивнула.
– Эта болезнь сильная, милорд, но мы ее победим.
– Почему вы так уверены? – сердито спросил граф с осунувшимся и изможденным от беспокойства лицом.
Изабелла чувствует себя так уже пятый день, с тех пор, как появились первые признаки сумасшествия.
– Да, но у нее изо рта не идет пена, ее не парализовало и она все еще живет. Ей очень повезло: мы вовремя начали бороться с этой болезнью, милорд. Леди Изабелла поправится.
– Если ты мне лжешь, и она умрет, старая ведьма, то я тебя убью – взревел Воррик.
Но Мод не испугалась. Ее темные глаза захлопнулись, и она злобно хихикнула, забирая свою сумку.
– Я приду завтра, – сказала старуха.
– Воррик, тебе надо отдохнуть, – негромко сказал Кэрливел, – иначе ты совсем свалишься с ног. Ты сделал все, что смог, и даже больше. Я посижу с Изабеллой немного.
– Нет, – отрицательно покачал головой граф и устало потер глаза.
– Ну, как хочешь, – Кэрливел не стал больше настаивать, сознавая, что спорить с братом бесполезно. – Пойдем, Алиса, – мягко обратился он к няне. – Тебе не надо здесь оставаться. Воррик позовет нас, если понадобится, когда произойдут какие-либо изменения. До завтра!
Очутившись один, граф подошел и стал возле Изабеллы. Он стоял и смотрел на нее, презирая себя за то, что произошло в жизни его невесты. Воррик винил себя в ее теперешнем состоянии. Каким-то образом он навлек эту болезнь на девушку, потому что никогда не хотел на ней жениться. Если бы только он заботился о ней, запрещал прикасаться к этой чертовой собаке в тот день… Боже, Боже! Кэрливел был прав. Изабелла была доброй и хорошей; она всех жалела и не думала о себе, а он относился к ней с презрением: требовал от нее поцелуев, которые девушка отказывалась ему давать, насмехался над ней, угрожал, вместо того чтобы завоевать ее любовь. Вот за это Бог его и наказал. Чувство вины поедало графа живым. Если девушка умрет, то он никогда себе этого не простит.
«Будь проклята Бренгвен! – молча ругал он сам себя. – Из-за того, что ты оказалась простой глиной, я потерял бриллиант! Боже мой! Какой я дурак. Я был жесток и беспощаден, хотел обидеть Изабеллу, чтобы та не смогла обидеть меня. Обидеть ту, которая так свободно отдавала всю себя тем, кто находился в беде. Кэрливел, действительно, знал, что у нее добрая душа, и не раз говорил мне об этом, но я ничего не хотел слушать. Так же, как он пытался предупредить меня о том, что в тебе сидит бес, Бренгвен! Ну почему я не слушал его? Был слишком горд, слишком упрям. О, Боже праведный! Пусть она живет! Оставь Изабеллу в живых, и я сделаю ее счастливой. Обещаю!»
С этой клятвой Воррик повернулся, чтобы дать девушке новую порцию горького отвара и сменить компресс на ноге. После первого припадка симптомы сумасшествия Изабеллы ухудшились, и Мод была не слишком сильна, чтобы заставить девушку выпить всю настойку и сдержать ее дикие ужимки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160