Потом бросил несколько отрывочных слов, повернулся и быстро вышел из
сарая. Парни толпой последовали за ним. Тяжелые ворота захлопнулись,
послышался стук засовов, и наступила тишина. И тотчас щель в боку гамбарры
приоткрылась во всю длину и снова приобрела прежние размеры. Машадо
осторожно высунул голову. В сарае никого не было.
"Надо что-то делать", - решил Машадо.
Он принялся трясти одного из пестрых. Тот не отзывался; Машадо
принялся за второго, третьего. Безрезультатно. Некоторые приоткрывали
глаза и тотчас смыкали их, словно были не в силах проснуться. Машадо не
удалось разбудить ни одного.
Один из серых лежал возле входной щели. Машадо добрался до него,
шагая через лежащих вповалку пестрых. Что-то в положении тела серого
поразило мулата. Серый лежал неподвижно, странно вытянутый, словно
погруженный в зеленоватое светящееся вещество, из которого состояла
гамбарра. Машадо попытался приподнять его и... не смог. Серый словно
сросся с полом гамбарры и не подавал никаких признаков жизни.
Машадо отпрянул, потом присмотрелся внимательнее... Неужели то, что
он вначале принял за грубые изваяния на стенах, на полу и на потолке во
внутренней полости гамбарры, все это некогда было живыми существами?.. Ну,
конечно... Вот очертание еще одного серого, почти исчезнувшего в
ноздреватом веществе стены, вот контуры большой свиньи, там антилопа, а
это птицы, которых ловили пестрые на последней стоянке. Как он сразу не
догадался: эта гамбарра - она незаметно пожирала тех, кого возила в своем
чреве. Значит, она...
Одним прыжком Машадо выскочил наружу на бетонный пол сарая. Что же
делать? Гамбарра - это смерть. Но там, за бетонными стенами сарая, тоже
смерть. А может, гамбарра пожирает не всех? Ведь среди путаницы тел,
погруженных в пол и стены гамбарры, не было пестрых. И его самого гамбарра
пока пощадила.
Где-то во дворе послышались знакомые голоса. Кто это? Неужели здесь
Мариано да Пальха?
Машадо прижался к горячему дереву ворот, напрягая слух. С трудом он
уловил несколько фраз. Теперь он уже не сомневался. Да, это был он! Голоса
звучали глухо, словно постепенно удалялись. Машадо налег на ворота,
застучал в них ногами, крича изо всех сил:
- Синьоры! Слышите, синьоры, это я, Машадо! Синьоры!
Где-то вдали послышался шум автомобильного мотора и отрывистый сигнал
клаксона. Машадо понял: они уехали. В отчаянии отступил от ворот,
поскользнулся в луже пролитого автола и упал на бетонный пол. Несколько
минут лежал неподвижно, потеряв последнюю надежду. Но запах машинного
масла и продолжавший звучать в голове шум работающего двигателя разбудил в
нем неясные ассоциации. Машадо вскочил на ноги.
- Сейчас, сейчас я вам... - твердил он про себя, продираясь боком
между гамбаррой и стеной в конец сарая.
Он торопливо залез в бульдозер, раскрутил стартер. Застрекотали
частые хлопки пускового движка, потом мощно заговорил дизель. Машадо
включил передачу. Гусеницы заскребли о бетон, и нож бульдозера лязгнул о
корму гамбарры. Чихая и кашляя от едкого дыма, Машадо бросился к входной
щели. Какое-то мгновение он колебался. Входить ли? Впрочем, выбора нет...
Машадо юркнул в щель.
Бульдозер, гулко рыча, сильно напирал сзади. Гамбарра дрогнула,
тронулась с места, заскользила по гладкому полу, неудержимо пошла вперед и
с хода вломилась в низкий скат крыши. Крыша треснула, будто в нее ударил
тяжело нагруженный товарный состав. Гамбарра выплыла наружу, скользнула
между кронами деревьев и, задрав тупой нос, стремительно пошла ввысь...

Нет, все это, конечно, не сон. Так все и было. И вот он снова летит,
неведомо где и куда...
Машадо проглотил комок, подступивший к горлу, и снова заглянул в
щель. Облака внизу редели. Под ними было что-то темное. Он присмотрелся и
понял - море. Бесконечное море... Земли нигде не было видно. Солнце
поднималось все выше. Они летели к западу. Неужели там, внизу, Тихий
океан?..
Прошел день, затем ночь. Снова забрезжил рассвет. Заснуть Машадо
боялся. Превозмогая усталость, всю ночь слонялся внутри гамбарры,
переступая через неподвижные тела пестрых. Наконец рассвело. Внизу в
просветах облаков по-прежнему темнел океан. Еще сутки прошли без всяких
приключений. На третий день полета пестрые постепенно очнулись от своего
мертвого оцепенения. Они задвигались, заверещали, стали перебегать с места
на место. Некоторые принялись отколупывать цепкими пальцами ноздреватое
вещество со стен гамбарры в промежутках между "изваяниями". То, что им
удавалось отколупнуть, они тотчас пожирали. На Машадо они, казалось, не
обращали никакого внимания.
Вдруг что-то произошло... Машадо заметил, как забеспокоились
обитатели ковчега. Они встревоженно забегали, начали выглядывать в щель.
Пестрая окраска их тел сделалась еще более яркой и быстро менялась.
Тревога пестрых передалась и Машадо. Он заглянул вниз и поразился.
Гамбарра приближалась к поверхности океана...
На большой скорости она врезалась в волны. Через входное отверстие
хлынули потоки соленой воды. Вместе с водой внутрь попало несколько рыб.
Вода тут же исчезла, словно впитавшись в ноздреватые стены. Вместе с ней
исчезли и рыбы. Гамбарра тихо покачивалась на волнах...

Потянулись монотонные и мучительные часы. Машадо страдал от жажды.
Скудный запас пресной воды погиб, когда океанские волны проникли внутрь
гамбарры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36