– Господи, откуда у тебя панамка-невидимка?!– Выменяла у Трататуна на молодильные финики.– А у него как она оказалась?– Он выменял их у Солей-Лукреция.– А у них она откуда?– Они выменяли ее у…– Стоп! Хватит! Дальше можешь не продолжать. Скажи лучше, как ты исчезла из кабинета директора, меня чуть было инфаркт не схватил за сердце!– Очень просто, надела панамку-невидимку и все.– Зачем?– Ну-у, я постеснялась…– Постеснялась?– Да, – краснея, ответила Ясна.– Чего постеснялась?– Йо, не заставляй меня еще и перед тобой краснеть. Я хотела в туалет, но не спрашивать же мне у директора, где тут у них… ну, сама понимаешь.– Спросила бы у секретарши.– Ага, конечно, там же Се Йф Сбум Гай сидел.– Хорошо, а дальше?– А дальше, когда я надела панамку-невидимку, мне перехотелось.– Так ты и не выходила из кабинета?– Нет.– Все слышала?– Да.– А потом где ты пропадала?– Нигде. С тобой была.– Со мной? Но почему ты не сняла свою панамку-невидимку, когда мы остались одни?– Я хотела, но ты нашла на столе у Ловда те самые листочки, ну и… я поняла, что если рассекречусь, в смысле стану видимой, то ты меня с собой не возьмешь, а оставишь дома.– Правильно.– Вот видишь. А я тоже не хочу пропускать…Ясна не успела договорить, как позади нас раздалось несколько детских голосов:– Простите. Мы сами не местные, план ШИШа мы потеряли. Вы не могли бы нам подсказать, куда нам пройти? Если можно, хотелось бы на девятый этаж в кабинет директора.Пока спрашивающий подвел свой вопрос к его завершающей стадии и я осмысливала слова говорившего, мы с Ясной обернулись и увидели человек сорок студентов разного возраста, пола, вида, пространственно-временной принадлежности, параллельности и философской ориентации.– Вверх на пять этажей и налево.– Спасибо.Компания тут же улевитировала в указанном направлении, и мы с Ясной, подмигнув друг другу, последовали за ними.На девятом этаже мы увидели ТЕ САМЫЕ ЛИСТОЧКИ. ШАБАШ Ну, во-первых, большой привет всем формам жизни… и всем прочим… главное, улыбаться и не забивать голову ерундой. Д. Адамс Те самые листочки со стола Ловда были пришпилены к двери директора иголками дикобраза.
ВСЕМ, КТО ЛЮБИТ ПОЭЗИЮ И КОМУ ОНА ОТВЕЧАЕТ ВЗАИМНОСТЬЮ! ТОЛЬКО В ЭТУ ПОЛНОЧЬ, ТОЛЬКО В ЭТО ПОЛНОЛУНИЕ ПЕРЕД ВАМИ ВЫСТУПИТ ПОЭТ И ПРОСТО ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК – ЛОВД, СО СВОЕЙ НОВОЙ СТИХОТВОРНОЙ ПРОГРАММОЙ «БОЖЕСТВЕННАЯ ТРАГЕДИЯ»! ВЕСЬ ВЕЧЕР ПОЭТУ БУДЕТ АККОМПАНИРОВАТЬ ЛЕГЕНДАРНЫЙ ФОЛЬК-АНСАМБЛЬ «БЕЛОСНЕГ И СЕМЬ ГНОМИХ»!СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ НА ЭТОТ ПОЭТИЧЕСКИЙ ШАБАШ! ДО РАССВЕТА НЕ ТАК УЖ МНОГО! СПЕШИТЕ!
К двери стекались толпы народа. Кого тут только не было, в принципе, только ПрПррПа, Се Йфа и преподавателей не было.Вслед остальным вошли и мы и, глаз к глазу, столкнулись со Спитлой. Но на этот раз она не была пятнадцатищупальцевым осьминогом, не была в коротеньком платьице и на катастрофически тоненьких шпильках. На ней была просторная накидка, вся усеянная бахромой, – такие накидки любили носить хихипиплы, проповедовавшие любовь и все остальное, что под этим можно подразумевать.Увидев нас, Спитла смутилась.– Привет! – поздоровалась она и смутилась еще больше.– Здравствуйте! – настороженно ответила я, не зная, как себя в такой ситуации вести.– И как это понимать? – не растерявшись и подбоченясь, требовательно спросила Ясна.– Да вот так и понимать.Но как точно, мы не успели узнать. Чей-то голос возвестил:– Внимание, мы начинаем! Прошу занять места!В тот же миг помещение раздвинулось в пространстве и, кажется, во времени. Появилась сцена, на которую в тот же миг взошел Ловд.Был он эффектен: одетый в костюм из майских одуванчиков, он просто потрясающе смотрелся на сцене, выполненной в виде доисторической земли, покоящейся на плечах трех атлантов, стоящих на трех слонах, которые, в свою очередь, опирались на трех черепах, поддерживаемых тремя китами.– Спасибо, что пришли. Итак, я начинаю! – звонко прокричал Ловд и, как только зазвучали первые аккорды ансамбля Белоснега и семи гномих, принялся читать стихи:
Ах, какой у нас был роман —Не роман был, а просто – бестселлер!Но рассеялся сладкий туман,Так некстати и, в общем, без цели.
Обнимал тебя, милую, нежную,В чем-то даже, наверное, нужную.Да, я помню твою безбрежнуюЛаску и преданность буйную.
Помню я, как девятым валомНадо мной твоя грудь нависала.В жизни мне всего было навалом.Но всегда мне казалось мало.
И вот на тебе, что же такое —Я вдруг понял в момент – достаточно!Понял я, когда гладил рукоюТвое тело взлетно-посадочное.
Неужели вся жизнь обман,Пресыщение счастья без цели?Ах, какой у нас был роман,Не роман был, а просто – бестселлер!
Закончив свое выступление, Ловд изящно поклонился и тут же заметил нас, а заметив, так и замер, не разогнувшись.И тут вместе с овациями грянули петухи.Рассвет!Все стало рассыпаться, оплавляться, таять, исчезать, разваливаться, рассеиваться, улетучиваться. В комнате остались только Ловд, Ясна, Спитла и я.Немая сцена.(Занавес.) ЭПИЛОГ, КОТОРЫЙ И ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ЭПИЛОГОМ Я случайно не действую вам на нервы? Д. Адамс Вместо слов оправдания или хотя бы приветствия мы услышали от Ловда:– Ну как? Вам понравилось?– В общем-то, да, – ответила Спитла.– Спасибо. А тебе, Ясна?– Смело. Довольно-таки смело.– Ловд! – Я пристально посмотрела на юного поэта. – Я жду объяснений! Что все это значит? Почему меня вызывают в школу? Ты меня позоришь!– Нет, Йо, ты ошибаешься! Я тебя прославлю! Я всем говорю, что ты моя вторая мама и папа.– Спасибо, конечно, но все-таки объясни, что здесь происходит?! Я ничего не понимаю!!!– А с какого места ты перестала понимать?– С самого начала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79