И, в конце концов, кто перед нашим разговором полчаса сидел и вздыхал на Философский Камень, отчего он то и дело менял свою форму?Да, против фактов, как говорится…– И что, ты считаешь, причиной всего этого Натир?– Да. Он.– И что теперь делать?– Вот я и думаю, что же теперь делать.Мы призадумались, каждая в отдельности и обе вместе.Так мы просидели час.– Ты его сильно любишь?Прошел час.– Да.Прошел еще час.– Очень?Еще час.– Очень.За окном закончился дождь, и солнышко пробивалось сквозь последние пасмурные тучки.– Ладно, Ясна, иди отдыхать. Ничего мы не придумаем, а ты еще слишком маленькая, чтобы решать такие глобальные проблемы.– Ох, как бы я хотела тебе чем-нибудь помочь.– Правда?– Да!– Ну, тогда пойди подмети в комнатах.Ясна посмотрела на меня так пристально, что я поняла – девочка взрослеет.Когда малышка скрылась за дверью, мне стало очень тоскливо. Зная, что безвыходных ситуаций не бывает, я с упорством Тесея искала тупики. В такие моменты меня спасает только творчество.Пройдя сквозь стены в свою комнату, я взяла со стола свой любимый черно-белый карандаш, блокнот и записала:Мысли, как пони в цирке, либо разбегаются, кто куда, либо ходят по кругу, а по ночам сидят в клетках и тоскуют.Вспомнила о завтрашнем дне и записала еще один афоризм:Завтра, как правило, наступает сегодня и, непременно, на любимую мозоль.Подумав еще немного, потом еще чуть-чуть, я, наконец-то, решилась во всем признаться Натиру. Зачем скрывать свои наболевшие чувства? Так прямо и скажу ему: «Люблю тебя!» А потом милому объясню, что Амурлия не пара такому маленькому, но высокоблагородному ланселоту. А может, сначала написать ему письмо? И не просто письмо, а «голубиное» послание?! Вот возьму мерцающие краски полнолуния и напишу ими на крыльях голубя, нет, лучше голубицы, свое послание и отправлю птицу к Натиру!В порыве вдохновения я стала быстро сочинять черновик:О мой Натир! Мой далекий и одновременно близорукий друг! Я Вас…Ой, я, кажется, ошиблась, придется писать заново.О мой Натирчик! Мой недалекий и одновременно близкий друг! Я Вас…Да, невнимательность всегда была камнем преткновения на пути моего прогресса.Скомкав два предыдущих неудачных письма, я написала третье. И чтобы не тратить времени зря, сразу же на крыльях голубицы. Слова просто струились из меня весенним ручьем, когда я представляла, как эта белая голубушка вспорхнет к нему в раскрытое окно, сядет на левое плечо, он нежно коснется ее крылышек и, млея от удовольствия, прочтет мои трепетные строчки и все-все поймет…Отправив «голубиное» послание, я села у окошка и стала ждать возлюбленного… НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ Бумага эта получила хождение среди придворных, и люди умирали от смеха. Сей-Сеногон И вот на горизонте показался всадник. Ветер взлохмачивал рыжую голову спешащего в мою сторону ланселота. Он летел ко мне, как стрела, конь под его чутким руководством в стремительном беге не касался земли.Спешившись со своего верного вороного, он распахнул двери и свежим летним ветром ворвался в мои покои.– Йо, простите, что так бесцеремонно врываюсь в ваш дом и что беспокою вас, но у меня чрезвычайная радость, коей я просто не могу не поделиться с вами!Предвкушая событие, я улыбнулась ему своей самой очаровательной-зачаровательной, обаятельной-обонятельной улыбкой и спросила:– Так что же у вас стряслось, мой солнечный друг?– Амурлия прислала мне письмо! И не просто письмо! Она отправила свою любовную записку на крыльях голубицы! Какая фантазия! Какая эстетика! Я же говорил, что она – божественна!Меня как окатили холодной водой из ведра, нет, из двух ведер.– Натир, вы уверены, что письмо от Амурлии, а не от… какой-нибудь другой женщины?– Да! Да!Огонек слабой надежды вспыхнул в моем сердце: а вдруг это просто совпадение?– Там стоит ее подпись?– Нет, но никто на свете, кроме Амурлии, не мог так написать, так изысканно изложить свои эмоции, даже легкая рассеянность, присущая всем тонким натурам, живущим в утонченных сферах бытия, придает посланию свое непередаваемое очарование! Эта легкая небрежность, эти опечатки словно говорят о том, что не это главное, они говорят, что суть между строк! И между строк я читаю, что она меня тоже любит! Нет никаких сомнений! Вот послушайте сами: О мой Натирчичек! Мой благородный, мой недалекий и одновременно близорукий друг! Я Вас люблю! Ваше пылающее сердце зажгло и в моей груди Вселенский пожар. Пусть Вы сейчас не со мной, но придет час, мой благомодный рыцарь, и мы будем вместе, мы будем в тесте на веки вечные, неразлучны повсеместно и ежесекундно! Мысли о Вас окутали меня, словно паутина. И я, маленькая, беззащитная пчелка, трепещу в сетях любви. О мой благомордный кавалер, наши линии судеб вскоре сплетутся, как два виноградных побега, и… Нет, не могу, любовное море переполняет меня и выплескивается наружу! Жду Вас, мой спаситель! Ваша, вся Ваша… Восторженный юноша закончил зачитывать вслух письмо и посмотрел на меня.– Что с вами? Вы вся так покраснели.– Я… не обращайте внимания, это я от… сосредоточенности, – еле выдавила я. Но Натир не унимался:– Вы правда себя хорошо чувствуете?– Да. Я себя и вас хорошо чувствую.– Меня?– Ой, простите, оговорилась, наверное, я чувствую себя плохо.Моя рассеянность стала приобретать нервозно-истероидный характер. Еще б немного, и я разрыдалась бы в плечо Натирчику, но в комнату с веником наперевес вошла Ясна:– Я подмела комнаты!– Что? А, хорошо… Проводи, пожалуйста, гостя. У меня поднялось давление и опустилось настроение, и… очень… очень плохо мне, чувствую себя… очень…Ясна, недоумевая, смотрела то на меня, то на Натира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79