– Потому что мы обязаны уважать чувства осов, даже если с практической точки зрения это полное безумие. В Ночь Осаннмма в Логово могут войти только они. Так было, и так будет.
* * *
Челы снова изменились и снова изменили свой город. Брусчатку заместило ровное покрытие, имитирующее настоящий камень, дома устремились еще выше, а на улицах стало гораздо больше странных железных повозок. И совсем не осталось лошадей. Майла любила лошадей, ее очаровывала их грация, умные, все понимающие глаза, и ей не понравилось, что челы изгнали этих прекрасных животных из своего города. Зато в нем стало больше света, и тьма уже не чувствовала себя полновластной хозяйкой на ночных улицах. И челы, несмотря на позднее время, не спешили спать, наслаждаясь теплой прохладой летнего сумрака. В небольшом парке слышались голоса и смех, витала аура покоя и расслабленности, и безмятежность ласкала душу Майлы.
Она чувствовала биение родного сердца, но не могла не задержаться под звездами. Новые образы, новые чувства наполняли ее. Майла жадно впитывала эмоции челов, проникала в душу их домов. Разговаривала с камнями старого города и улыбалась, слушая их..
Майла не могла сразу отправиться к тому, кто звал ее. Она должна была наполниться чувствами, впечатлениями, любовью. Жаждой жизни. Должна была увидеть звезды…
Она подошла к небольшому фонтану и, склонившись над невысоким бортиком, зачерпнула ладонью воду.
– Что вы делаете?
Вода была невкусной, с горькой примесью грязи, но Майла с наслаждением глотнула холодную жидкость, омыла руки и тряхнула кисти, отправив в стремительный полет веселые брызги.
И рассмеялась.
– Что же вы делаете? – удивленно повторил сидящий на бортике мужчина.
– Вода! – Майла вновь опустила руки в фонтан и вновь встряхнула ими. – Свобода!
– Но зачем вы ее пьете?
– Она пришла из Земли. Она скована камнем. – Майла посмотрела на мужчину. – Она не может быть плохой.
– Она грязная.
– Ну и что?
– Э… – Мужчина растерянно умолк, подбирая слова, и вдруг, сам того не ожидая, улыбнулся. Улыбнулся по-настоящему, по-доброму, как улыбаются близкому человеку. Улыбнулся в ответ на теплую волну искренней доброжелательности, идущую от этой красивой и удивительной женщины.
– Вот ведь, мля, дурацкое задание, клянусь хоботом Спящего, – пробубнил Отвертка.
– В чем дело, боец? – осведомился уйбуй Булыжник. – Служба не в охотку?
– В натуре, я не ною, – мигом собрался дикарь. – Но мне интересно: как мы эту девку конкретно определим? Ваще, где это видано, мля, чтобы девку только по фотке определять? Ни имени, ни отчества? Всех подряд валить будем?
Боец глубокомысленно оглядел редких прохожих.
– А так бы ты у нее паспорт полез проверять? – хмыкнул Булыжник.
– Да хотя бы! Конкретно подвалили бы, типа полицейские и, типа, давай, туда-сюда, документы на стол, шалава. Ага! Фамилия совпадает – пулю между глаз, и до свиданья.
– Заказчик сказал, что девку мы так узнаем. Она адназначна будет выделяться.
– Наголо побреется, как эта, ведьма человская? Не к ночи будь помянута.
– Может, и побреется.
– Выделяться она будет! – Отвертка, почувствовав молчаливую поддержку других рядовых бойцов, сидевших в джипе Булыжника, осмелел: – И ваще я не понял, почему бабло делить неправильно будем? Весь город говорит, что за девку десять «лимонов» обещано, тогда почему нам всего пять?
– Не нам, а тому, кто убьет, – поправил подчиненного уйбуй.
– А почему пять?
– Потому что три пойдут в доход семьи, – несколько неуверенно ответил уйбуй. – А еще два поделят между всеми бойцами. Чтобы, типа, никому не было обидно адназначна. И чтобы нам не пришлось по Москве носиться, а у каждого был свой пост. Кому повезет, тому повезет.
Но в голосе Булыжника не слышалось железной уверенности. Ему тоже не нравилась по-ли-ти-ка Кувалды, но одноглазый набрал такую силу, что спорить с ним никто из уйбуев не рисковал. Охота связываться! Да и Копыто, верная псина фюрера, не пойми как умудрившийся спастись во время выборов, лихо вычислял смутьянов и отправлял их на виселицу.
– А я желаю все себе! И плевать…
– Шустрый ты, боец, адназначна шустрый.
– Да уж, – подбоченился Отвертка. – Я шустрый.
– Такие тренерами не становятся, – заметил уйбуй.
– Это почему? – Физиономия дикаря разочарованно вытянулась. Отвертка с детства думал, что только такие шустрые, как он, и становятся, по выражению Булыжника, тренерами. Или хотя бы уйбуями.
– Потому что шустрые долго не живут, – наставительно поведал командир десятки. – Помнишь Напильника? Вот ведь, сукин сын, шустрый был, а где он сейчас? То-то. Через полгода забудем даже, как выглядел.
– А я уже не помню, – признался боец Баллон.
– И это правильно. Отвертка задумался:
– А какие долго живут?
– Осторожные.
– А…
Боец явно желал продолжить разговор, но Булыжник предупредительно поднял руку:
– Замри, Отвертка. Это она!
Майла заметила врагов сразу – распространяемая ими агрессивная аура не могла остаться незамеченной. Но женщина не сразу осознала, что их злоба направлена на нее. Не сразу поняла, что является объектом охоты. Ей, наполненной свободой, жизнью и любовью, не сразу удалось осознать, что в тихом, полном света городе может произойти нечто подлое, некрасивое.
– Майла?
– Да.
Она ответила машинально.
И так же машинально, не успев даже подумать, увернулась от выстрелов. Уступила дорогу маленьким кусочкам раскаленного железа, летящим с чудовищной скоростью.
И сразу же растаяла в воздухе, испытывая невероятную горечь.
– Внимание всем! Объект в городе! Повторяю, объект в городе! Красные Шапки засекли цель!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133