Искать причины, недоумевать было некогда. Прежде всего покинуть Москву. Сергея — немедленно на поезд, в «командировку», машину в гараж. Вовкины координаты вряд ли известны: квартира новая и не наего имя.
И вот все готово. Последняя ночь в Москве. Не со всеми увиделся, не все сделал, но до того ли теперь.
Надо бы заснуть. Беру книгу, раскрываю наугад. «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой баш-ней… Пропал Ершалаим, великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Странную тучу принесло со стороны моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца ниссана».
Как ветер налетела тревога. Однако дальше. «Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны. Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок».
Да уж… Приехать было — смело. А уехать?
Спать. Завтра все будет хорошо. Кстати, какое сегодня число?
Глава 2.
ОТЪЕЗД
Не рок головы ищет,
сама голова на рок идёт.
Утром стало ясно, что тревоги на душе нет. Есть страх. Такой же, как перед сложным восхождением, когда занимался альпинизмом; как предупреждение о реальной опасности. С тех пор, как в горы не хожу, — забытое чувство, возможно потому, что больше не было реальных опасностей, а были их подобия. Что же случилось сейчас, ведь серьёзных оснований нет. Нервы?
У подъезда в чёрном «мерседесе» — Вовка и води-тель.
— Поскромней машины не нашлось?
— Нет. Зато не сломается. Не волнуйся. Заберём сестру с малым, никто и внимания не обратит.
Заехали за сестрой в Чертаново. Вроде на хвосте никого. По Каширскому шоссе выехали из Москвы. Благополучно, не то что год назад.
Тогда, вот так же, как и сейчас, был в Москве, ни о чем особо не беспокоился, только появилось вдруг чувство — как будто на меня смотрят. По опыту знаю, что это такое. Стал присматриваться к зеркалам, так и есть: следят. Сразу к знакомым; стали ездить втроём. Все равно то же: ездят по пятам, на контакт не идут. Пришлось срочно уезжать подальше, да и как! — от хвоста ушли только километров через двести.
Сейчас — все спокойно. Вовка протягивает руку: «Поздравляю». Скоро граница. Незадолго до таможни остановились. Темнеет. Кругом мрачные поля. Вовка в раздумье:
— А что за проблемы могут быть? Все-таки Генпрокуратура.
— Не знаю, такого ещё не было.
— Может, пешком перейдём? По полю. Местные спокойно ходят. Граница только на карте. А на переходе — компьютер.
Заплакал ребёнок: «Мама, я устал!» Занервничала мама: «Володя! Сколько можно!?»
— Ну, так что? Идём? Или едем?
— Надо подумать. — Прислушиваться к себе нет необходимости: страшно. Вышел из машины. Курю на сыром ветру. Гаснет задёрнутое тучами небо.
Трусость… Один из самых… Нет, возражаю…
Сажусь в машину: «Едем».
Вернувшись ощущением назад, сейчас понимаю, что надо было послушать товарища. Элементарный расчёт — надо было идти пешком, что и понятно совершенно. Но — не пошёл. Если Судьба явилась лицом к лицу, всебудет только так, как будет, и не иначе. От судьбы не уходили даже боги.
Глава 3.
КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
Помнится резкая неприязнь к ребёнку с мамой, как будто причина в них, и по-другому, как пойти у них на поводу, нельзя.
Промелькнули длинным рядом одинаковые серые домишки посёлка, дорога нырнула в темень полей, и впереди показался пограничный пункт, как хуторок в степи, маленький и убогий. Казалось, за шлагбаумом дремлет в конуре какой-нибудь будочник гоголевских времён. По освещённой единственным фонарём площадке бродит дворняга. Шлагбаум открыт.
Остановились. Пришёл пограничник: «Куда едете?» Прямо едем. Дорога одна. «Приготовьте паспорта». Отдали. «Хорошая машина. Валюта есть? Надо заполнить декларации. Сейчас придёт таможенник». Пришёл. Распотрошил все сумки, осмотрел все углы. Пограничник принёс паспорта: «Это — чей?» Я: «Мой». Конечно, нервы. Лечиться надо. Сейчас, как дураки, месили бы грязи в полях. — «Заполните декларации и можете ехать». Заполнили. Опять пограничник: «Машину в сторону. Повторный таможенный досмотр. В машину никому не садиться».
Кольнуло. Говорил же, машину нужно попроще.
Ладно, не важно, сейчас поедем.
Деньги — пересчитали, печати, подписи — получили. Из таможенной лачуги выхожу с уверенностью: все в порядке. Если бы не закрытый шлагбаум и УАЗ рядом с нами, стоящий так, что не выехать. И шесть человек в камуфляже. Появился начальник КПП, подошёл ко мне:
— Гражданин Павлов, Ваши документы вызывают у нас подозрение, поэтому, для выяснения, мы передаём Вас правоохранительным органам. Возьмите свои вещи,следуйте в машину.
И тут раздался беззвучный колокольный звон: свершилось. Что свершилось? Едем. Куда? Мне в другую сторону. Вы кто, ребята в камуфляже? Какие сомнения в документах? — паспорт с пограничным штампом пересечения границы лежит в моем кармане. Так не бывает.
— Вы, собственно, кто и куда меня везёте?
— Приедем — узнаешь.
Над таким ответом можно задуматься.
— Я точно знаю, что мои документы в порядке.
— Ну и что. А ты знаешь, на какой машине приехал?
Кажется, действительно, приехал. Вопросов больше не задаю. Слушаю колокольный звон. И сквозь него: «Прибыли! На выход! Быстро!»
… Помню себя бегущим по какой-то сельской улице, широкой и слабо освещённой, то ли луной, то ли светом из окон. Сзади ругань, крики: «Стреляем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92