Когда я сидел на Анне, которая больше средней боевой лошади, и бык поднимал голову, его глаза оказывались вровень с моими.
— Он мой!.. — закричал Владимир, опустил копье и бросился бы вперед, если бы я его не остановил.
— Не забывай правила, — предупредил я. — По крайней мере шестая часть самцов должна остаться в живых для продолжения рода, а этот у нас только один. И вообще я собираюсь одомашнить его. Подумать только, сколько на нем мяса! Наверное, целые три тонны!
— Вы никогда не одомашните этого зверя, пан Конрад.
— Можно все же попробовать.
Немало потрудившись и заработав одно серьезное ранение, нам удалось собрать животных в другой долине, которую мы огородили несколькими поваленными деревьями, чтобы закрыть зверям выход и не дать улизнуть. Со временем у нас появилось порядочное стадо, однако я опять забегаю вперед.
Шестьсот оленей мы заготовили на зиму. Никто и не подумал жаловаться, когда я отпустил половину самок, весь молодняк и шестую часть самцов из нашего улова. Мы и так получили больше свежего мяса, чем кто-либо когда-либо видел.
Монах Роман приехал из Окойтца, где изучал работу ткацкой фабрики по поручению своего аббата.
За ужином он преподнес мне замечательный сверкающий манускрипт, закрепляющий мое право собственности. Он сиял золотой фольгой и всеми цветами церкви.
— Прекрасно! — воскликнул я. — Но где вы взяли краски и золотой лист?
— О, у меня теперь появилась настоящая коробка с красками. Ее мне подарила богатая вдова, в качестве подношения Церкви. В действительности обет бедности принес мне больше богатства, чем я мог мечтать. Вскоре обет послушания принесет мне пост управляющего ткацкой фабрикой в Кракове. Думаю, мне не стоит обсуждать обет целомудрия, но Окойтц — просто райский уголок.
Все согласились в следующем году устроить подобную охоту снова, и рыцарям хватило такта, чтобы не напомнить мне: в следующем году я уже буду мертвее мертвого.
Пан Мешко заметил, что в следующий раз надо захватить и его земли тоже, а граф Ламберт серьезно подумывал о проведении монгольской охоты на всей своей территории.
— Только подумайте! — говорил он. — Мы можем избавить мои поместья от волков и медведей! Вы знаете, сколько людей они убивают каждый год? Дюжины! А сколько у нас появится еды!
Кто-то подсчитал, что охотникам придется провести в полях несколько недель. Кто их будет кормить и где они будут жить? Как они смогут удержать волков, если те попытаются улизнуть из круга под покровом темноты?
Никто не знал, но все обещали подумать.
Когда дело дошло до раздела добычи, мы даже не потрудились выработать определенную систему. Просто каждый взял столько, сколько мог унести. Когда я заметил, что некоторые из моих йоменов подходят уже в третий раз, положил конец дележу.
Мы освежевали и выпотрошили волков, кошек и других несъедобных животных и вывесили их на ворота. Я объявил всем держателям собак, что они могут приводить и кормить своих животных этим мясом.
Но когда несколько рыцарей вернулись за скелетами, на воротах уже ничего не было. Скорее всего крестьяне забрали туши себе на обед.
До большой охоты жители Трех Стен существовали в основном на вегетарианском питании каши, капелька мяса и свежие овощи. Но потом мы превратились в любителей мяса и почти половину калорий получали через животную пищу. Дети стали расти быстрее и выше.
Позднее этой же осенью мы наконец добрались до угля и обнаружили, что можем делать кокс. Это означало очистку угля от всяких примесей глины и камня, а потом выжигание из него посторонних веществ.
Печь представляла собой девятиярдовый купол с отверстием сверху, через которое загружался уголь.
Остальную поверхность печи мы покрыли грязью в качестве изолятора, за исключением дверки для вынимания кокса. Уголь выкладывали на уровне двери в полтора ярда длинными граблями. Потом на верхнем слое разжигали огонь, и объем воздуха сокращался.
Вскоре вся масса начинала тлеть, купол печи направлял огонь вниз. Через определенное время уголь размягчался и летучие вещества — аммоний, сера и углеводород — испарялись на поверхность и там сгорали. Воняло жутко.
Рабочий заглядывал внутрь через небольшую дырочку в верхней части дверцы. Заметив, что все летучие вещества сгорели, уголь опять твердый, а раскаленный верхний слой светится, он вставлял медный распрыскивающий аппарат внутрь через верхнее отверстие и добавлял воды, чтобы затушить огонь и одновременно не слишком охладить печь.
Кокс, к этому времени превратившийся в почти чистый углерод, извлекался из печи лопатами с длинными ручками. Затем дверь обратно закрывали, и через верх засыпали новую порцию угля.
Если все сделать правильно, печь останется достаточно горячей, и уголь загорится сам собой. Наладив работу, мы приноровились за день перерабатывать по одной партии. К весне появилось восемь печей.
Каменщики могли строить новые даже в самую холодную погоду, потому что работали около функционирующей печи, которая размораживала землю вокруг, а купола состояли из сухого песчаника. Известь ни за что не выдержала бы жар.
ГЛАВА 19
Но вот наступила последняя неделя перед Рождеством, моя отсрочка от экзекуции вышла. Мне предстояло идти и сражаться, и убить — или умереть, чтобы подтвердить право ста сорока детей на нормальную жизнь.
Мне приказали привести бывших рабов с собой в Окойтц, и ослушаться я не мог. Однако я не собирался опять заковывать цепями. Мне хотелось представить их такими, какими они стали — христианскими детьми польских христианских родителей.
Если детям придется идти в Окойтц, приемные родители будут их сопровождать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84