Жалкое пойло. Я однажды пробовал самогон, так вот мое произведение не сильно отличалось от него. В общем, получилось не так плохо, как могло бы.
У Тадеуша в прямом смысле слова глаза собрались в кучку. Я много раз слышал, как люди рассказывали о такой реакции, но сам никогда не видел. На лбу его выступил обильный пот, а дыхание остановилось. Мне пришлось похлопать Тадеуша по спине, чтобы вернуть его к жизни.
Когда корчмарь пришел в себя, он слабо прохрипел:
— Пан Конрад, неужели ваш народ на самом деле пьет это?
— Ну, по крайней мере что-то подобное. Думаю, напитку надо настояться.
— Господи, Боже! Ваши люди действительно крепкие.
— Да нет вообще-то, — возразил я.
Поднес край стакана к лампе на столе. Капли жидкости ярко загорелись, это означало, что в них содержалось около пятидесяти процентов алкоголя.
Тадеуш ошеломленно уставился на горящий напиток, потом покачал головой и ушел.
Перегонка всех шести тысяч галлонов плохого пива заняла у повара больше месяца. Но в результате мы получили шестьсот галлонов гремучей смеси (ее при всем желании нельзя назвать водкой), которую перелили в дубовые бочки и поместили в кладовую корчмы. Очень редко какой-нибудь охочий до приключений парень просил подать ему кружку с этим напитком, но не думаю, что кто-нибудь заказывал его дважды. Я хранил бутылку для использования в качестве антисептика при медицинских операциях.
Частью соглашения с сеньором, графом Ламбертом, было мое ежемесячное возвращение в Окойтц — для наблюдения за стройкой, которую мы там затеяли. Первый месяц подходил к концу, так что мне приходилось уезжать.
Проблема состояла в том, что девушки тоже хотели ехать, чтобы навестить своих родителей и друзей. Граф отдал мне их — а может, и земли тоже, — потому что девчонки начали имитировать манеры благородных дам, позабыв о свой роли безответных крестьянок. Он чувствовал в этом мое влияние. Впрочем, наверное, так на самом деле и было.
В любом случае Ламберт хотел, чтобы девушки держались подальше от Окойтца, пока все в его владениях не начали вести себя как высокородные. Привезти девиц обратно не казалось мне разумным решением. Но девушки не знали, что их вышвырнули из дома, а мне не хватало мужества им об этом рассказать.
Еще больше осложняло положение настойчивое желание пана Владимира сопровождать меня. Я не имел права приказать ему остаться, а оскорблять его мне вовсе не хотелось. Мне он нравился: кроме того, в будущем молодой рыцарь мог во многом оказаться полезным.
В конце концов, на помощь мне пришел пан Гжегож, который предложил взять девушек на охоту в моих новых землях, пока я не «испортил» их. Девушек пришлось уговаривать всего-навсего час-другой. Я имею в виду, что хоть я и являюсь их защитником, однако в компаньонки меня никто не записывал. Они знали, чего хотели. Все-таки уже не девственницы.

Из автобиографии пана Владимира Чарнецкого
Пан Конрад и я приехали в Окойтц и сразу увидели Витольда, плотника графа Ламберта, который устанавливал крылья на ветряной мельнице, строившейся во дворе.
Эта ветряная мельница оказалась просто огромной, верхушка ее башенки возвышалась даже над церковью, а крылья уходили вверх и того дальше. Самое верхнее, двенадцатое, крыло было таким длинным, что если поставить десять крестьянских хижин одну на другую, они все равно не достигнут его оконечности.
Мельницу окружал круглый рабочий барак, на крыше которого и работал плотник. Граф Ламберт и десять его рыцарей тоже стояли на крыше, наблюдая за его усилиями. Волей-неволей нам пришлось залезть туда же, чтобы присоединиться к компании.
— Здравствуй, пан Конрад, — сказал граф Ламберт. — Вижу, ты привез с собой нашего славного пана Владимира. Смотри! Она почти готова.
— Вы справились быстрее, чем я предполагал, ваша светлость, — ответил Конрад.
— Люди начали работать дольше, когда закончили посевную. Бьюсь об заклад, что теперь ты пересмотришь свое мнение о них, которое высказывал на рождественской вечеринке.
— Никакого заклада, мой господин. Во всяком случае, не по этому поводу.
— Да, наш спор о том, будет ли эта мельница работать, еще в силе? Двадцать три тысячи гривен, не так ли? Кажется, расплачиваться придется мне.
— Увидим, ваша светлость. По-моему, мельница уже почти готова, — заметил Конрад.
— Только снаружи, мой господин, — откликнулся Витольд, — я еще не установил все насосы и валы внутри, она немного несбалансированна.
Последние крылья оказались на месте, и колесо начало медленно поворачиваться, увлекаемое легким ветерком.
— Вы не смазали крылья льняным маслом, как надо бы, — сказал пан Конрад. — Крылья двигаются гораздо лучше, когда не цепляются друг за друга.
— Мы заказали льняное масло во Вроцлаве, пан Конрад, но оно еще не прибыло. Я только хотел увидеть, как будет поворачиваться колесо, прежде чем начинать работать над насосами.
— Тогда, думаю, ты уже увидел, что хотел. Кажется, оно двигается достаточно легко. Как ты и сказал, баланса не хватает, но над этим ты сможешь поработать, только когда установишь насосы. К тому же хотелось бы улучшить расположение крыльев, но не думаю, что это так уж срочно. Теперь можешь остановить его.
— А вот об этом я и хотел поговорить с вами, пан Конрад. Я понимаю, как его заставить двигаться, но вы никогда не говорили, как его останавливать.
— Что? Остановить его? — встрял граф Ламберт. — Плевое дело! Смотри!
Боюсь, граф Ламберт имел не вполне точное представление о мощи колеса. Он положил руку на ближайшее проплывавшее мимо крыло и попытался затормозить его движение. Колесо как ни в чем не бывало продолжало крутиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84