Они добрались до широкой лестницы и пошли по ступенькам вниз. Ронин с некоторым удивлением отметил, что другого выхода в этом конце коридора, кажется, не было.
Они осторожно спускались по лестнице. Теперь их путь освещали зажженные факелы, закрепленные на закопченных металлических кронштейнах весьма древнего вида. Еще пятьдесят ступеней – и они оказались на площадке, заполненной кубару, внимательно изучавшими каждого проходящего. Они спускались все ниже. Воздух становился все более сырым и промозглым, а ступени – скользкими от влаги и ила. Ронин в конце концов перестал считать пролеты.
Когда они добрались до последней площадки и миновали стражу, он заметил, что воздух насыщен солью и испарениями фосфора и серы. Распорядитель подал им знак, и они, едва ли не ползком, пробрались сквозь узкий и темный лаз, грубо высеченный в скале. По сырому полу у них из-под ног разбегались какие-то мелкие зверюшки.
Тоннель привел в обширный грот, освещенный огромными оплывающими факелами, потрескивающими и дымящими в сыром воздухе. Из неровного пола вырастали огромные каменные колонны естественного происхождения, уходившие в темноту невидимого потолка. Они были испещрены влажными пятнами и полосками минеральных вкраплений, отсвечивающих металлическим блеском.
В пещере было столько людей, что Ронин поначалу не разглядел, вокруг чего они все толпились. Потом, как-то неуловимо переместившись, толпа мгновенно раздалась, и он увидел водоем.
Он зачарованно подошел поближе. Это был огромных размеров овал, появившийся в днище пещеры в результате каких-то природных катаклизмов, происходивших в незапамятные времена. Он в жизни не видел воды такого странного цвета. В ее подвижных глубинах не было ни следа синего или коричневого, хотя не бывает воды без подобных оттенков. Эта вода была невероятно зеленой, цвета пихтового леса в разгаре лета прозрачности отборнейшего нефрита и бездонной глубины. Здесь, похоже, был выход в океанские просторы за пределами Шаангсея.
И снова Ронин вспомнил про женщину с обезьяньим лицом. Вспомнил о том, как таинственно она прошептала непонятное слово «Сиркус». Тогда Ронин счел это обычной, ничего не значащей болтовней. Теперь же он сам оказался в Сиркусе. Было чему подивиться.
Кубару непрерывно стекались в грот из нескольких низких отверстий в стенах, таких же, как то, через которое попали сюда Ронин с Кири. Все – с миндалевидными глазами, с черными блестящими волосами, заплетенными сзади в косы. Все – в свободных одеждах из хлопка и грубого шелка. Ронин понял, что перед ним – истинный Шаангсей, открывший свое подлинное лицо здесь, на подмостках Кей-Иро Де, в эту самую заветную из ночей. Сейчас эти люди сбросили бремя работы в полях и войны, гнет захватчиков и неумолимого времени. Все измены и горечи в эту ночь отошли на задний план. Десять тысяч лет отпали, как старая кожа, чтобы открыть... Открыть – что? Ответ сейчас будет. Ждать осталось недолго.
Ронин услышал пение, доносившееся издалека и откуда-то сверху. Полумрак нехотя уступил место теплому желтому свету. Из потайного хода в грот вошли жрецы, которые несли перед собой огромные фонари, изготовленные из цельных шкур гигантских рыб, высушенных и покрытых для жесткости лаком. Первоначальный их вид был искусно воспроизведен и подчеркнут при помощи разнообразных красителей, передающих неповторимое своеобразие каждого создания.
На жрецах были развевающиеся плащи цвета морской воды, оставлявшие обнаженными их сильные мускулистые руки. Все – достаточно молодые. У всех – продолговатые выбритые черепа и желтая кожа.
Они поставили лампы из рыбьей кожи на краю овального водоема. Теперь Ронин разглядел, что на другой стороне водоема возвышается величественная статуя, целиком изготовленная из золота. Дракон, обвившийся вокруг золотого же царственного трона. Но там, где Ронин ожидал увидеть женскую голову, было нечто похожее на оскаленную собачью морду с острыми зубами и раздувающимися ноздрями, над которыми искорками отраженного света мерцали большие круглые глаза из зеленого нефрита.
Кири схватила его за руку. Дыхание ее стало сбивчивым. Она как завороженная смотрела на жрецов.
Собрались, кажется, все. Возле каждого входа встали кубару. Наверное, для того, решил Ронин, чтобы не пропускать посторонних. При этом он отметил еще одну любопытную деталь: все, кроме него самого, были безоружны.
Один из жрецов подал знак, и в широкий медный светильник бросили благовония. К черному потолку грота поднялись клубы желтого дыма. В сыром воздухе разлился аромат. Откуда-то вышел юноша, ведя на веревке какое-то непонятное животное. По-видимому, это был молодой кабан. Визжащее животное уложили на покрытую темными пятнами каменную плиту. Жрецы опять затянули распев, и на этот раз их поддержали собравшиеся: «Кей-Иро Де. Кей-Иро Де».
Один из жрецов извлек из складок плаща нож с рукояткой из желтого хрусталя. Подняв нож над головой, он заговорил на каком-то древнем языке, которого не понимал не только Ронин, но и Кири, наверное, тоже. Однако смысл слов почему-то казался понятным, и для Ронина не было неожиданностью, когда сверкающее лезвие, описав в воздухе короткую дугу, вонзилось в тело животного. Горячая кровь хлынула из рассеченной артерии, забрызгав одежды жрецов. Жрец бросил нож и, погрузив руки в еще трепещущие внутренности, извлек теплое сердце животного. Привязав сердце грубым ремнем к ножу, он зашвырнул его на середину водной глади, а его сотоварищи тем временем принялись собирать дымящуюся кровь животного в желтую чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83