Присев на корточки рядом с ним, она налила вино и подала ему чашку.
Как только он начал пить, она тихонько исчезла. Ронин смаковал растекавшееся в горле тепло. Пряный вкус вина напомнил ему, что за весь день он ни разу не поел по-настоящему.

* * *

Аптекарь, закончив с рукой Ронина, снова принялся возиться с женщиной. Ронин вынул меч, отвернул рукоять, извлек свиток дор-Сефрита и в который уже раз изучил его покрытую загадочными письменами поверхность.
Его отвлек тихий возглас. Старик, похоже, обнаружил рану на теле женщины. Он закрепил повязку на внутренней поверхности ее бедра.
– Не меняйте повязки, даже если она загрязнится. Под ней – лекарство.
Тут аптекарь увидел свиток в руках у Ронина и замотал головой.
– Вы знаете, что это?
Старик отвел взгляд.
– В этом деле я не смогу вам помочь.
– Вы даже не посмотрели. – Ронин протянул ему свиток.
– Не имеет значения.
Глаза у Ронина сверкнули.
– Имеет, холод вас побери! Вы – единственный из всех, кого я встречал в Шаангсее, знаете о Дольмене. А раз вам известно о его существовании, вы должны знать и о том, что он снова выходит в мир человека.
Усталые глаза старика смотрели на него без всякого выражения.
Отчаявшись, Ронин сказал:
– Его подручные уже рыщут по улицам города. Сегодня утром Маккон совершил убийство.
Уголки губ старика слегка задрожали, и он, похоже, начал потихонечку выходить из состояния застарелых страданий и боли.
– Почему вы вообще обратились ко мне? – спросил он надтреснутым голосом, искаженным страхом и чем-то еще, непонятным. – В жизни моей не было ни единого дня, когда бы я не страдал, а прожил я немало дней; теперь я хочу одного – чтобы страдания мои закончились.
– Вы желаете гибели человечеству? – Ронин вдруг рассвирепел. – Если вы промолчите о том, что, возможно, вы знаете, вы становитесь пособником Дольмена.
– Грядет рассвет новой эпохи. Человек должен сам позаботиться о себе.
– А вы разве не человек?
– Я не могу прочитать этот свиток.
– Тогда скажите, кто может.
– Вполне вероятно, что больше никто. Но я вам вот что скажу. Дольмен действительно идет сюда, и на этот раз мир может скатиться в полное забвение, а это и есть победа Дольмена. Дольмен – губитель всего живого, вечный воитель, наделенный невообразимым могуществом. И его крепнущие легионы уже выступили на севере. Ага, я вижу, что вы уже сами догадывались об этом. Хорошо. А теперь идите. Забирайте эту женщину и хорошо о ней заботьтесь. Запомните, что я сказал. Я сделал все, что мог сделать сейчас.
И что теперь делать? Когда еще его примут в Совете Шаангсея?! И он сейчас даже не может приблизиться к городу за стенами, потому что зеленые никогда не пропустят его через ворота. Кири – его единственная надежда. Она знает столько людей, многие из которых весьма влиятельны, поскольку к шафрановым дверям Тенчо каждый вечер стекаются сливки шаангсейского общества: это место предназначено для богатых и власть имущих. Среди них наверняка есть и чиновники из самого Совета. Этим надо воспользоваться, если Кири не откажет в помощи. Нужно спросить ее прямо сейчас. Времени остается все меньше. С каждым днем ледяная тень Дольмена простирается все дальше над континентом человека, а его легионы набирают силу.
Поэтому Ронин и ждал ее, как она велела, расположившись в бархатном кресле, царапая ножнами длинного меча полированный пол, попивая прозрачное вино – Юнь подходила к нему уже дважды, – блуждая мыслями где-то далеко, наблюдая за происходящим вокруг. Проходившие мимо женщины были похожи на разноцветные стройные тростинки: они кланялись, их одежды ниспадали ровными складками и шуршали на легком сквозняке, а веера и длинные ресницы дрожали, напоминая трепетных насекомых в косых лучах вечернего солнца, когда оно окрашивает алым светом недвижную воду. Безмятежные овальные лица, пышные волосы, сказочное смешение невообразимых цветов, таинственных и чувственных.
Потом к нему подошли две девушки в стеганых жакетах и повели его омыться и переодеться. Ронин понял, что сегодняшний вечер будет особым.

* * *

– Разве я не стою долгого ожидания? – спросила она без тени смущения.
На ней был строгий халат из темно-лилового шелка, цвета заката, с бледно-серыми нитями, вплетенными в узор, изображающий распускающиеся бутоны.
Ее губы и ногти были лиловыми, а в волосах у нее виднелась аметистовая заколка в виде фантастического крылатого животного. В ее необыкновенных черных глазах плясали бриллиантовые искорки.
И все же что-то в ней изменилось.
Его омыли и обрядили в широкие шелковые штаны и рубаху с широкими рукавами, отделанную платиновой нитью, мерцавшей на свету. Потом его проводили в небольшую комнату, куда и пришла Кири.
– Ты голоден? – спросила она.
– Да, очень.
Она рассмеялась, и смех ее был как палящее солнце, отразившееся от поверхности клинка.
– Тогда пойдем, мой силач, и не забывай того, что ты сейчас сказал.
Они вышли в шаангсейскую ночь – ночь сырого клубящегося тумана, зеленовато-голубого, ночь тысячи глаз, десяти тысяч ножей и миллиона бегущих ног.
Они спустились по широкой лестнице и забрались в квадратную крытую повозку, которую Кири назвала «рикшей». Босоногий кубару поднял оглобли и тронул с места, не сказав ни слова. Поездка оказалась куда более плавной, чем ожидал Ронин, из-за особого покачивания, связанного с походкой кубару. Ронин нашел такую езду даже успокаивающей.
Сияющие улицы города, освещенные раскачивающимися фонарями, заполненные людьми, с бесконечными запахами жареного мяса и вареного риса, свежих моллюсков и вина со специями, напоминали многоцветное живописное полотно, на котором нежными красками – слишком яркими, чтобы быть настоящими, – были отображены все события минувших эпох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83