– Защита от мести Фригольда. Сейчас, когда мы на поверхности, их возможности сильно ограничены.
Одну сторону зараз, вверх от широкой середины к острию.
– Утром ты бы этого не сказал.
– Ронин, ты еще не понял. Многие поколения мы жили замкнуто, давились собственной дряхлостью. Все наше развитие остановилось. – Лицо у Борроса задергалось. – Ты, я, Фрейдал – мы все порождения этой порочной системы. Ты гордишься тем, что ты меченосец. – Тон колдуна сделался назидательным. – Но ты живешь жизнью, искусственно созданной Фригольдом.
Он сделал размашистый жест.
– А здесь все это бесполезно.
– До сих пор дела обстояли иначе.
– Ты все время насмехаешься надо мной. А я имею в виду, что скоро мы доберемся до континента, где живут люди. Это будет цивилизованное общество. Человечество извлекло уроки из ожесточенных магических войн...
Ронин поднялся.
– Чего ты боишься, старик?
– Я? – Серые глаза колдуна на мгновение сверкнули. – Я боюсь меча, которым ты орудуешь с таким мастерством, и руки, которая его направляет. Буду с тобой откровенным, Ронин. Я боюсь, что твое присутствие помешает нашему контакту с цивилизацией. Я – человек науки и знания: я много учился. Меня они станут слушать, но ты... ты для них варвар. В тебе слишком сильны кровожадные инстинкты, и не исключено, что ты неверно истолкуешь какое-нибудь движение или жест... и кто-то поплатится за это жизнью.
– Тогда ты меня совсем не знаешь.
– Я знаю, что ты меченосец, и этого уже достаточно. Все вы одинаковые: вы все владеете только одним ремеслом.
– Лучше скажи, – пробурчал Ронин, вставая на трап, – как бы ты обошелся здесь, на поверхности, без меня.
Он вышел в ночь.

* * *

Трепетный свет разливался бледными лепестками по ледяному морю, по палубе летящего корабля, по сгорбленным плечам Ронина. Иней присыпал его брови, ресницы и многодневную щетину у него на щеках. Он смотрел на юг, в сторону розово-шафрановой желтизны, смутно проглядывавшей на горизонте. Все еще в сонном тумане, все еще чувствуя близкое тепло гладкого, гибкого тела К'рин, вздрагивающей под ним, все еще вдыхая аромат ее волос, спотыкаясь на последнем отрезке кромешной тьмы... в общем, еще окончательно не проснувшись, Ронин повернул голову, чтобы взглянуть на разливающийся на востоке красно-оранжево-золотистый свет солнца, что поднималось из-за низких поблескивающих облаков. Впервые за все это время его взору открылся безоблачный, необъятный лазурный свод.
Он долго сидел неподвижно, глядя на это диво. Потом поднялся, подвигал ногами, чтобы разогреть затекшие мышцы. Встав у правого борта, он жадно разглядывал землю, что растянулась километрах в четырех впереди.
Ронин снял с пояса кинжал и задумчиво поскреб бороду. Как все же приятно увидеть сушу, когда ты столько времени провел среди ледяной пустыни. Он сделал глубокий вдох. Воздух, прозрачный и свежий, искрился морозной хрупкостью, которая отнюдь не была неприятной, и особенно после гнетущей бури, когда вообще было нечем дышать, разве что взвихренным снегом.
– Ну, вот и земля, – произнес сзади Боррос.
Ронин обернулся к нему.
– На, поешь.
Ронин спрятал кинжал и взял протянутую колдуном еду. Старик выглядел каким-то маленьким и жалким, как будто он съежился от испытаний, перенесенных им на поверхности. Ронину показалось, что морщин на натянутой коже отливающего желтизной лица стало заметно больше: под узкими миндалевидными глазами, возле опущенных уголков губ. Колдун пристально посмотрел на сплющенное солнце, которое уже вышло из-за облачной пелены и поднималось теперь по небу со старческой неспешностью.
– Мы оказались южнее, чем я смел надеяться.
– Но вокруг по-прежнему лед, – заметил Ронин показав на низкий бугристый берег, покрытый снегом и льдом.
– Верно, так и должно быть. Но уже скоро льды кончатся. Однако же буря отбросила нас куда дальше, чем если бы мы выбирались сами. Ты разве не чувствуешь, что становится теплее? Температура повышается очень медленно, но разница уже есть. И лед, как мне кажется, не такой. Посмотри, он другого цвета. Он стал тоньше.
Ветер несколько стих. Они мягко скользили по ледяному морю. Случайные порывы ветра трепали парус. Ронин уселся возле левого борта и принялся точить обоюдоострый клинок своего меча. Действительно стало теплее.
Боррос тоже остался на палубе. Он осмотрел запасную мачту и рею, а потом занялся очисткой палубы от остатков льда и мерзлого снега.
В тот день на них снизошел покой – какая-то томная, сонная вялость охватила обоих. И это было замечательно. Это была передышка после бурного и опасного путешествия по ледяному плато. Ронин с Борросом просто отдыхали, наслаждаясь теплом и покоем. Они почти и не разговаривали и даже не думали ни о чем.
Ближе к вечеру они спустились в каюту перекусить, наскоро съели холодный ужин и вернулись на палубу как раз перед закатом. Справа по борту горы снега и льда неохотно уступили место более привлекательному пейзажу – отвесным утесам с преобладанием алого и серого тонов. Снега оставалось еще предостаточно, но теперь сквозь его белый покров проглядывала и земля. Громада гор, возвышавшаяся на горизонте, – темно-фиолетовая, с шапками снега, зазубренная и неукротимая, окутанная туманами разных оттенков лилового цвета, – казалась плоской в сумеречном вечернем свете. Солнце как будто разбилось о вершины гор, свет сияющими черепками рассыпался по склонам, и горы внезапно превратились в черные бумажные силуэты на малиновом фоне заката.
Когда верхний край солнца скрылся за горами, Ронин услышал звук. Он стоял где-то на середине палубы и тут же бросился к левому борту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83