Она хихикнула.
Странно. Сейчас уже кажется, что все, связанное с Фригольдом, было очень давно – целую жизнь назад. Все, но не она. Она до сих пор со мной, и Саламандра, холод его побери, ничего с этим не сделает.
Ронин посмотрел на свой меч, легонько покачивающийся на стене – одна из женщин задела его, выходя из комнаты. В его рукояти спрятан свиток и, может быть – если Боррос не ошибся, – ключ к спасению всего человечества. А у Ронина больше не было причин сомневаться в словах колдуна. Он дрался с Макконом, изведал его сверхъестественную силу. И чутье подсказывало ему, что такое создание не может принадлежать к этому миру.
Одно можно сказать наверняка: по меньшей мере один Маккон уже проник сюда, в этот мир. Если свиток не будет расшифрован до того, как сойдутся все четверо, они призовут Дольмена, и тогда человечество обречено.
– Готов? – спросил Туолин.
Они поднялись. С них стекала вода.

* * *

– Дай мне взглянуть на тебя.
Алые губы раскрылись. Маленький розовый язычок скользнул по ровным белым зубам.
Она рассмеялась.
– Она всегда знала толк в этих вещах.
На нем был шелковый халат неопределенного цвета: то ли светло-зеленого, то ли коричневого, то ли голубого, то ли еще какого-нибудь, – возможно, это была смесь всех красок, делавшая ткань чуть ли не бесцветной. Весь халат был расшит могучими драконами, стоящими на задних лапах, с горящими глазами и растопыренными когтистыми лапами, – драконами, вышитыми золотом настолько искусно, что они казались литыми. На Туолине был синий халат с белыми цаплями на груди и спине.
– О, Туолин, ты привел ко мне необычного человека. – Кири встретилась взглядом с Ронином. – Я говорю это не каждому, кто бывает в Тенчо, но Мацу сама подбирает халаты для всех, приходящих сюда. Она редко ошибается.
– И что означает этот? – спросил Ронин, разглядывая своих драконов.
– Откуда мне знать, – улыбнулась Кири. – Этот рисунок я вижу впервые.
Потом она повернулась к Туолину и взяла его за руку. Ронина обдало ароматом ее духов, насыщенных и нежных, пряных и легких одновременно. Они втроем прошли по комнате топазового света. Одна из девушек поднесла им чай и рисовое вино, а Кири познакомила их с каждой из женщин, еще не занятых с мужчинами. Все они были красивые; все были разные. Они улыбались и обмахивались узорчатыми бумажными веерами. Вскоре Туолин сделал выбор: это была высокая, стройная светловолосая женщина со светлыми глазами и крупным ртом.
Кири кивнула и повернулась к Ронину.
– А ты? – тихо спросила она. – Кого ты желаешь?
Ронин еще раз окинул взглядом всех женщин, являвших собой выдающуюся картину нежной и хрупкой женственности, а потом заглянул в черные сумеречные глаза Кири.
– Тебя, – сказал он. – Я желаю тебя.

* * *

Когда человек чего-то не понимает, все, что он видит и слышит, теряет смысл. Поэтому Ронину показалось странным, что светловолосая широко раскрыла рот и издала какой-то звук.
Она ахнула, хихикнула, тут же подавила смешок, а еще три красавицы стояли спокойно и наблюдали за ней. Вокруг них возобновилось движение, лениво заколыхались веера, замелькали обнаженные ноги, пахнуло сладким ароматом курящихся благовоний, паром горячего чая и пряного рисового вина. Все это напоминало круговращение огромного звездного колеса.
Потом послышался стук чашки, поставленной на лакированный поднос, и этот отдельный, отчетливый звук прогремел раскатом грома в дождливую ночь.
Первым заговорил Туолин:
– Но это не...
Поднятая изящным жестом рука Кири прервала его на полуслове.
– Он из другой страны, – сказала она. – Ты сам мне об этом сказал, Туолин, разве нет?
Желтые ногти сверкнули на свету, словно крошечные лампадки.
– Я спросила, а он сказал о своем желании.
Она смотрела Ронину в глаза, но обращалась к Туолину.
– Ты избрал Са, как ты и хотел. Тогда забирай ее.
– Но...
– Больше не думай об этом, иначе разрушишь в себе гармонию и приход в этот дом станет для тебя бесполезным. Я не обижаюсь.
Желтый ноготь легонько сдвинулся, отразив свет.
– Я позабочусь о Ронине. А он позаботится обо мне.
– Что случилось? – спросил Ронин, когда Туолин и Са ушли.
Она взяла его за руку и тихо засмеялась. Они стали прогуливаться по комнате, освещенной топазовым светом.
– Смерть, – легко сказала она без тени замешательства. – Желать меня – это смерть, чужеземец.
К ним подошла миниатюрная девушка в розовом стеганом жакете и предложила рисового вина.
– Да, пожалуйста, – сказала Кири, и Ронин подал ей чашку, взяв одну и себе. Он отхлебнул из своей чашки: вино было совсем не такое, как в таверне. Пряности придавали ему особый вкус и сладость. И Ронину это нравилось.
– Тогда я выберу другую.
Послышался негромкий смешок и волнообразный шорох ткани на благоухающей коже. Сладковатый дым сделался еще гуще.
– Ты этого хочешь?
– Нет.
– Ты сказал, чего хочешь.
Он остановился и посмотрел на нее.
– Да, но...
– М-м-м?
Приоткрытые алые губы изогнулись в улыбке.
– Но мне не хотелось бы нарушать обычаи твоего народа.
Она заставила его возобновить прогулку.
– Единственное, что ты должен помнить о Шаангсее, единственное, что стоит помнить, – это то, что здесь нет законов.
– Но ты мне только что сказала...
– Что желать меня – это смерть. Да, верно.
Желтые ногти провели по золотому дракону у него на халате, по раздувающимся ноздрям, по раскрытой пасти и змеиному языку, вниз – по извивающемуся телу, по растопыренным когтям, по изогнутому хвосту.
– Но ты волен в выборе. А те, кто живет в этом городе, давно повязали себя неписаными законами и правилами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83