ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Инда страх солодкий берёт!..
Постукивая серебряными подковками коротких, алого сафьяна сапог, вынизанных жемчугом по швам, носкам и каблукам, по сеням почти бежал стольник Пётр Андреевич Толстой.
- Лихо, царевна! - забарабанил он в дверь светлицы. - Государь преставляется!
Точно вихрем сорвало с дивана царевну. Застёгиваясь на ходу, она помчалась на половину Феодора Алексеевича На крик выскочил и Милославский.
- Отходит! - схватил его за рукав стольник и ощетинил усы. - А Цыклер-полковник сказывает, будто в Преображенском Нарышкины уже и с патриархом договорились. Токмо и ждут кончины царя, чтобы Петра на стол посадить!
Феодор Алексеевич лежал, не шевелясь, на сбившихся пуховиках. Если бы не токающие жилки под глубоко ввалившимися глазами, его можно было принять за покойника. Тёмное, поблёскивающее, как исподняя плисовая рубаха, лицо стыло в каменеющей неподвижности. На впалом животе покоились сложенные крестом худые жёлтые руки. Полы лёгкого шёлкового полукафтанья свисали на пол двумя чуть трепещущими крылами.
У столика строго возился со снадобьями лекарь Гаден. Софья упала брату на грудь.
- Царь мой! Братец мой! Надёжа наша!
Лекарь властно отстранил её.
- Покой надобен государю во исцеление, а не причитания!
- Не покой, а отходная вместна мне ныне, - шелестящее перебрал царь потрескавшимися от жара губами.
Глава 10
«ПОЛКОВНИКУ ПОЛКА ПЕТРОВА - ПЕТРУ-ЦАРЕВИЧУ - УРА!»
Неприветливо проснулось двадцать седьмое утро апреля семь тысяч сто девяностого года.
И всё-то не по нутру казалось невыспавшемуся утру: хмурилось, сипло покашливало, точно прелью занавесило мутнеющий лик холодного солнца. Молодые берёзки, разбросанные по дороге, сенными девушками склоняли ещё меленькие свои кудри, перешёптывались тревожно, шуршаще перебирали в зябких пальчиках-веточках рядна тумана. Над Яузой трудились тихие ивы, полоща в воде серую, расползающуюся по берегу мглистую ткань.
Монотонно, размеренно, точно отбивая счёт времени, стучались о землю гнилые капли дождя.
Протерев рукавом слюду оконца, царица Наталья Кирилловна выглянула на двор.
- А не к добру… - с суеверным страхом перекрестилась она. - И утро-то плачет. Не инако - к кончине царёвой примета.
Боярыня-мамка, стоявшая позади, торопливо сплюнула через плечо.
- Сухо дерево, завтра пятница. Кому на кончины, а нашей царице с царевичем да с царевной Натальей на многая лета! - И покачала укоризненно головой: - Мудрено ли, не помолясь, накликать кручинушку!
Царица не ответила и пошла чуть прыгающей походкой в трапезную.
У порога её встретил Тихон Никитич Стрешнев. Его нескладную, коренастую фигуру плотно облегал узкий и длинный, с пуговицами и козырем, кафтан. Низко поклонившись Наталье Кирилловне, он зачем-то потрогал кинжал, торчавший за унизанным яхонтами кушаком.
- Добро ли почивала, преславная?
Царица милостиво, без тени надменности, подставила для поцелуя точёную руку. Стрешнев привычно чмокнул кончики виноградинок-ногтей. И в том, как поднесла ему руку царица, и как он поцеловал её, чувствовалось, что выполняют они не только придворный чин, но связывает их ещё что-то другое, более близкое.
В трапезной уже собрались братья царицы и Борис Алексеевич Голицын, двоюродный брат Василия Васильевича.
- А царевич? - встревожилась Наталья Кирилловна.
- В терему, государыня, - поспешил успокоить её Голицын. - Уж потрапезовал и премудростям наставляется книжным.
Помолясь перед образом, все чинно уселись за сбитень с калачом и за взварец из наливок с клюквою и сушёной малиной. Иван Нарышкин капризно отодвинул от себя сбитень:
- А и впрямь, какое уж тут яство для витязя! - сочувственно улыбнулся Тихон Никитич. - Да я в его двадцать с единым годов походя гуся глатывал!
У Ивана во рту набежала слюна.
- Не люб мне, сестрица, чин твой - утресь голодом потчевать. Велю подать себе в своём терему чего-нибудь посытнее сбитня постылого.
Он поднялся было из-за стола, но князь Борис удержал его:
- Для радостей для грядущих наказал я ныне изготовить трапезу поизряднее. - И хлопнул в ладоши.
- Для каких ещё радостей? - сдвинула царица тонкие полукруги бровей. - Не допрежь ли срока стрекочешь?
Однако князь с непоколебимою твёрдостью повторил:
- Да, для радостей для грядущих! Ибо ныне исполнилось время, и сам патриарх готовится благословить на царство Петра Алексеевича.
В трапезной стало тихо, как в вечерний послемолитвенный час в светлицах боярышен. Неслышно поднявшись, царица осенила себя широким крестом. Голубые глаза её потемнели, на ресницах задрожали слезинки…
Вокруг стола засновала челядь. Быстро сменялось блюдо за блюдом. Смачно потрескивали на зубах кости куры во щах, тетёрки с шафраном, петухов рассольных. Иван Кириллович, жадно поглядывая на соседей, тянулся руками к яствам, вырывал из рук лучшие куски говядины, перелечу крупитчатую, пироги с бараниною, кислые - с сыром, лосьи мозги, складывал все это в миску и оттуда уже отправлял добычу в свой не устающий жевать рот Он задыхался, лицо его покрывалось густою испариною, с чуть вдавленного подбородка золотыми искорками стекал на кафтан жир.
- А и горазд же ты ко ядению! - с материнским восхищением повернула голову к брату Наталья Кирилловна. - Крепки сыны племени нарышкинского!
- Чать, не хилые сучья Милославского рода, - подхватил Стрешнев. - То не в меру тонки, то, к прикладу взять царевну Софью, не в меру рыхлы да толсты.
- Сие в двадцать-то пять годков! - покривился Голицын. - А до годов царицы нашей ежели доживёт, ей-ей, прижмёшь - и сукровицею изойдёт.
Иван Кириллович выплюнул на ладонь непрожёванный сырник и удивлённо вытаращил глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297
Постукивая серебряными подковками коротких, алого сафьяна сапог, вынизанных жемчугом по швам, носкам и каблукам, по сеням почти бежал стольник Пётр Андреевич Толстой.
- Лихо, царевна! - забарабанил он в дверь светлицы. - Государь преставляется!
Точно вихрем сорвало с дивана царевну. Застёгиваясь на ходу, она помчалась на половину Феодора Алексеевича На крик выскочил и Милославский.
- Отходит! - схватил его за рукав стольник и ощетинил усы. - А Цыклер-полковник сказывает, будто в Преображенском Нарышкины уже и с патриархом договорились. Токмо и ждут кончины царя, чтобы Петра на стол посадить!
Феодор Алексеевич лежал, не шевелясь, на сбившихся пуховиках. Если бы не токающие жилки под глубоко ввалившимися глазами, его можно было принять за покойника. Тёмное, поблёскивающее, как исподняя плисовая рубаха, лицо стыло в каменеющей неподвижности. На впалом животе покоились сложенные крестом худые жёлтые руки. Полы лёгкого шёлкового полукафтанья свисали на пол двумя чуть трепещущими крылами.
У столика строго возился со снадобьями лекарь Гаден. Софья упала брату на грудь.
- Царь мой! Братец мой! Надёжа наша!
Лекарь властно отстранил её.
- Покой надобен государю во исцеление, а не причитания!
- Не покой, а отходная вместна мне ныне, - шелестящее перебрал царь потрескавшимися от жара губами.
Глава 10
«ПОЛКОВНИКУ ПОЛКА ПЕТРОВА - ПЕТРУ-ЦАРЕВИЧУ - УРА!»
Неприветливо проснулось двадцать седьмое утро апреля семь тысяч сто девяностого года.
И всё-то не по нутру казалось невыспавшемуся утру: хмурилось, сипло покашливало, точно прелью занавесило мутнеющий лик холодного солнца. Молодые берёзки, разбросанные по дороге, сенными девушками склоняли ещё меленькие свои кудри, перешёптывались тревожно, шуршаще перебирали в зябких пальчиках-веточках рядна тумана. Над Яузой трудились тихие ивы, полоща в воде серую, расползающуюся по берегу мглистую ткань.
Монотонно, размеренно, точно отбивая счёт времени, стучались о землю гнилые капли дождя.
Протерев рукавом слюду оконца, царица Наталья Кирилловна выглянула на двор.
- А не к добру… - с суеверным страхом перекрестилась она. - И утро-то плачет. Не инако - к кончине царёвой примета.
Боярыня-мамка, стоявшая позади, торопливо сплюнула через плечо.
- Сухо дерево, завтра пятница. Кому на кончины, а нашей царице с царевичем да с царевной Натальей на многая лета! - И покачала укоризненно головой: - Мудрено ли, не помолясь, накликать кручинушку!
Царица не ответила и пошла чуть прыгающей походкой в трапезную.
У порога её встретил Тихон Никитич Стрешнев. Его нескладную, коренастую фигуру плотно облегал узкий и длинный, с пуговицами и козырем, кафтан. Низко поклонившись Наталье Кирилловне, он зачем-то потрогал кинжал, торчавший за унизанным яхонтами кушаком.
- Добро ли почивала, преславная?
Царица милостиво, без тени надменности, подставила для поцелуя точёную руку. Стрешнев привычно чмокнул кончики виноградинок-ногтей. И в том, как поднесла ему руку царица, и как он поцеловал её, чувствовалось, что выполняют они не только придворный чин, но связывает их ещё что-то другое, более близкое.
В трапезной уже собрались братья царицы и Борис Алексеевич Голицын, двоюродный брат Василия Васильевича.
- А царевич? - встревожилась Наталья Кирилловна.
- В терему, государыня, - поспешил успокоить её Голицын. - Уж потрапезовал и премудростям наставляется книжным.
Помолясь перед образом, все чинно уселись за сбитень с калачом и за взварец из наливок с клюквою и сушёной малиной. Иван Нарышкин капризно отодвинул от себя сбитень:
- А и впрямь, какое уж тут яство для витязя! - сочувственно улыбнулся Тихон Никитич. - Да я в его двадцать с единым годов походя гуся глатывал!
У Ивана во рту набежала слюна.
- Не люб мне, сестрица, чин твой - утресь голодом потчевать. Велю подать себе в своём терему чего-нибудь посытнее сбитня постылого.
Он поднялся было из-за стола, но князь Борис удержал его:
- Для радостей для грядущих наказал я ныне изготовить трапезу поизряднее. - И хлопнул в ладоши.
- Для каких ещё радостей? - сдвинула царица тонкие полукруги бровей. - Не допрежь ли срока стрекочешь?
Однако князь с непоколебимою твёрдостью повторил:
- Да, для радостей для грядущих! Ибо ныне исполнилось время, и сам патриарх готовится благословить на царство Петра Алексеевича.
В трапезной стало тихо, как в вечерний послемолитвенный час в светлицах боярышен. Неслышно поднявшись, царица осенила себя широким крестом. Голубые глаза её потемнели, на ресницах задрожали слезинки…
Вокруг стола засновала челядь. Быстро сменялось блюдо за блюдом. Смачно потрескивали на зубах кости куры во щах, тетёрки с шафраном, петухов рассольных. Иван Кириллович, жадно поглядывая на соседей, тянулся руками к яствам, вырывал из рук лучшие куски говядины, перелечу крупитчатую, пироги с бараниною, кислые - с сыром, лосьи мозги, складывал все это в миску и оттуда уже отправлял добычу в свой не устающий жевать рот Он задыхался, лицо его покрывалось густою испариною, с чуть вдавленного подбородка золотыми искорками стекал на кафтан жир.
- А и горазд же ты ко ядению! - с материнским восхищением повернула голову к брату Наталья Кирилловна. - Крепки сыны племени нарышкинского!
- Чать, не хилые сучья Милославского рода, - подхватил Стрешнев. - То не в меру тонки, то, к прикладу взять царевну Софью, не в меру рыхлы да толсты.
- Сие в двадцать-то пять годков! - покривился Голицын. - А до годов царицы нашей ежели доживёт, ей-ей, прижмёшь - и сукровицею изойдёт.
Иван Кириллович выплюнул на ладонь непрожёванный сырник и удивлённо вытаращил глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297