Он бы не
удивился, узнав, что у нее бывают нервные срывы.
Стало совсем темно, но он продолжал наблюдать за ней. Через десять
минут она встала, потянулась, потом вновь уселась на землю. Сняв туфли и
повернувшись на бок, она легла на траву лицом к Госсейну. И увидела его.
- Все в порядке, - мягко заверил ее Госсейн. - Это я. Вы, наверное,
услышали мои шаги.
Он говорил, не думая, лишь бы успокоить девушку, которая вздрогнула
от неожиданности и подскочила на месте.
- Вы меня напугали, - сказала она.
Но голос ее был спокоен и тих, и он вновь подумал о том, насколько
четко таламус контролирует ее эмоции. Он опустился рядом с ней на траву,
вдыхая в себя ароматы ночи. Вторые сутки Игр! Трудно поверить. Издалека до
него доносился городской шум: тихий, слабый, ничем не угрожающий. Куда же
подевались грабители и воры? Может быть, годы и общая образовательная
система уменьшили их число и от бандитов остались лишь страшные легенды да
несколько изгоев, которые грабили ночами беспомощных людей? Да нет, вряд
ли. Преступников, конечно, стало меньше, и когда-нибудь они вообще
исчезнут, но мозг оставшихся пока что приспосабливается к структуре
изменяющейся вокруг Вселенной. И где-то строили планы насилия и приводили
их в исполнение. Где-то? Может быть, здесь.
Госсейн посмотрел на девушку. Затем мягко заговорил. Он описал ей
свое положение, рассказал, как его выгнали из гостиницы, об амнезии,
ложной памяти, нелепой уверенности в том, что был женат на Патриции Харди.
"А затем, - более резко добавит он, - выяснилось, что она не только жива,
но к тому же еще и дочь президента".
- Правда ли, - спросила Патриция, - что все психологи, к одному из
которых вы собираетесь обратиться, выдержали испытания Игр, отправились на
Венеру, а потом вернулись практиковать обратно на Землю? И что кроме них
никто другой не может быть психиатром или врачом смежной профессии?
Госсейн никогда не задумывался об этом.
- А ведь верно, - ответил он. - Учиться, конечно, может каждый, но...
Внезапно он почувствовал неистребимое желание как можно скорее
попасть на прием к доктору Энрайту. Как много нового сможет он узнать! И
тут же понял, что ему следует быть крайне осторожным, ведь совершенно
непонятно, почему она, никак не отреагировав на его рассказ, вдруг задала
совершенно неуместный вопрос. Выражение ее лица невозможно было разглядеть
в темноте.
- Вы хотите сказать, что даже не подозреваете, кто вы такой на самом
деле? - вновь прозвучал ее голос. - И не помните, как очутились в отеле?
- Я знаю, что ехал в автобусе из Кресс-Вилледж до аэропорта в Ноледи,
- сказал Госсейн. - И совершенно отчетливо помню себя на борту самолета.
- Вас там чем-нибудь кормили?
Госсейн задумался. Мир, в который он сейчас пытался проникнуть, был
вымышленным, не существовал более, канул в прошлое. Но хоть память -
понятие абстрактное, она тесно связана с конкретными физическими
действиями, и если они не производились, вывод ясен: он не завтракал и не
обедал, пока не очутился в городе.
- И вы действительно не представляете себе, в чем дело? - продолжала
говорить девушка. - У вас нет ни цели, ни планов. Вы просто живете, сами
не зная зачем?
- Да, - ответил Госсейн.
И стал ждать.
Молчание было долгим. Слишком долгим. И нарушила его не девушка.
Кто-то навалился на него, прижимая к траве. Туманные фигуры появились
из-за кустов. Ему удалось вскочить на ноги, откинуть первого из нападавших
в сторону. Ужас, сдавивший горло, заставил бороться даже тогда, когда
множество рук держало его с такой силой, что всякое сопротивление казалось
бессмысленным.
- Порядок, - произнес мужской голос. - Сажайте их в машины и поехали
отсюда.
Его кинули на заднее сиденье просторного седана, и Госсейн успел
подумать, появились ли они в ответ на сигнал девушки? Или он стал жертвой
обычных бандитов?
Автомобиль резко рванулся вперед, и временно это потеряло для него
всякое значение.

4
Наука - не что иное, как здравый смысл и логика.
Станислав Лещинский, король Польши, 1763
Автомобили мчались по пустым улицам: два впереди, три - сзади. В
одном из них была Патриция Харди, но как он ни старался, ему не удалось
увидеть ее сквозь ветровое стекло или зеркальце заднего обзора. Впрочем,
сейчас это не имело значения. Присматриваясь к своим похитителям, он все
больше убеждался, что они не простые бандиты.
Он задал вопрос человеку, сидящему справа. Ответа не последовало. Он
повернулся налево. Прежде, чем Госсейн успел произнести хоть слово,
мужчина сказал:
- Нам запрещено разговаривать с вами.
"Запрещено!" Значит, еще ничего не потеряно. Госсейн облегченно
откинулся на спинку сиденья. Через некоторое время они резко свернули в
тоннель и минут пять неслись с бешеной скоростью, включив фары. Неожиданно
впереди забрезжил свет, и мягко выкатившись в полукруглый, закрытый со
всех сторон двор, машины замедлили ход, останавливаясь у больших дверей.
Захлопали дверцы. Госсейн увидел девушку, выбравшуюся из головного
автомобиля и направившуюся к нему.
- Чтобы все стало ясно, - сказала она, - меня зовут Патриция Харди.
- Да, - ответил Госсейн. - Я видел вас сегодня утром.
Глаза ее расширились.
- Глупец! - воскликнула она. - Зачем же вы пришли?
- Я должен знать, кто я такой на самом деле.
Видимо, в голосе его прозвучало отчаяние, потому что тон Патриции
смягчился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64