Они достаточно
любопытны.
Госсейн, который только о том и думал, чтобы связаться с
представителями власти на Венере, промолчал. Его обуревали сомнения. С
одной стороны, он хотел немедленно покинуть госпиталь и очутиться в
относительной безопасности гигантского леса. Но полная неосведомленность
Амелии Прескотт не давала ему покоя.
Она была невинна. И совершенно определенно не имела отношения к
заговорщикам.
С другой стороны, молчание ее мужа трудно было объяснить. Внезапно
Госсейн почувствовал, что бледнеет. До сих пор ему и в голову не
приходило, что его могли узнать. Прескотт отсутствовал во дворце Машины,
когда Госсейна взяли в плен. Но ведь ему могла показать фотографии.
Это меняло дело. С самого начал он решил, что не скажет о себе ни
единого слова. Но если Прескотт все знал, такое поведение покажется ему
подозрительным, а если нет - назваться Гилбертом Госсейном было верхом
глупости.
Он встал, раздираемый противоречивыми чувствами. Неожиданно он понял,
что не в состоянии уйти, ничего не рассказав Амелии Прескотт. Если с ним
что-нибудь произойдет, она, по крайней мере, предупредит жителей Венеры.
Правда, он подвергал ее жизнь опасности, но у него созрел план действий. В
конце концов, ей виднее, достоин ли Джон Прескотт доверия.
Госсейн присел на краешек кровати. Приняв определенное решение, он
успокоился, почувствовав уверенность в своих силах. Бесстрастным голосом
он обратился к ним обоим, хотя его интересовала лишь Амелия. Примерно
через минуту Прескотт перекатился на бок и внимательно посмотрел на него.
Госсейн сделал вид, что ничего не заметил.
Через двадцать минут он умолк. В ярком свете, лившемся из окна, глаза
Прескотта блестели.
- Надеюсь, вы понимаете, - заявил он, как бы нарушив данный им обет
молчания, - что в вашем рассказе присутствует один, но весьма существенный
изъян.
- Мой рассказ, - ответил Госсейн, делая вид, что не видит ничего
необычного в том, что Прескотт наконец заговорил, - чистая правда, от
начала и до конца. Любой детектор лжи подтвердит каждое мое слово. Если,
конечно... - Он замолчал и невесело улыбнулся.
- Да? - оживился Прескотт. - Продолжайте.
- Если мои воспоминания не подобны прежним, когда я не сомневался,
что женат на Патриции Харди и не могу перенести горечи утраты после ее
смерти. - Он резко переменил тему разговора: - О каком изъяне вы говорите?
Ответ последовал незамедлительно, и ясность мысли Прескотта говорила
о том, что он обладает полным контролем над таламусом своего мозга.
- Вы идентифицируете себя с покойным Госсейном. Вы ясно помните
момент смерти, разрывающие тело пули, энергетический луч лазера. Подумайте
хорошенько. А теперь вспомните основное кредо нуль-А, которое гласит, что
во Вселенной не может существовать двух идентичных предметов.
Госсейн промолчал. За окном высились деревья, уходя в голубую дымку
неба; быстрая речка красовалась вечнозеленым обрамлением. Странная,
гротескная обстановка для рассуждений о природе веществ органической,
нейтронной и физико-химической структуре. На какое-то мгновение окружающее
потеряло реальность, и ему показалось, что он вообще не принадлежит к
этому миру. Удивительно. Со времени пробуждения он только и думал о
несуразности, так верно подмеченной Прескоттом, ведь речь шла не о простом
сходстве с убитым, а об утверждении, что они являлись одним и тем же
лицом. Короче говоря, он делал подобный вывод лишь потому, что у него
сохранились память и облик Гилберта Госсейна I.
Еще в глубокой древности любой студент философского факультета знал,
что два одинаковых кресла отличаются друг от друга миллионами мельчайших
деталей, которые невозможно различить невооруженным глазом. В человеческом
мозгу количество всевозможных путей прохождения одного нервного импульса
составляло десять в степени двадцать семь тысяч. Причудливые модели
памяти, сложившиеся в результате жизненного опыта, невозможно было
повторить искусственно даже с малой степенью точности. С аксиомами не
спорят, а история неуловимо доказывала, что не существует на свете двух
одинаковых животных, снежинок, камней или атомов.
Вне всякого сомнения, Прескотт попал в самую точку. Но от фактов
нельзя было просто отмахнуться, они требовали тщательных исследований,
бесконечных проверок.
Прескотт наблюдал за ним, чуть прищурившись.
- Надеюсь, вы не забыли, - сказал он, - что в комнате находится
детектор лжи.
Госсейн посмотрел на него, как кролик на удава. Стояла ничем не
нарушаемая тишина, но пульс в его висках бился, как раненая птица. У него
закружилась голова, помутилось зрение, на лбу выступили крупные капли
пота.
- Интересно будет узнать, - неумолимо продолжал Прескотт, -
существовало второе тело на самом деле или нет.
- Да, - с трудом выдавил из себя Госсейн. - Интересно.
Теперь он уже и сам не верил тому, что с ним произошло, и не хотел
ничего выяснять, хотя давно понял, что избежать проверки не удастся.
Госсейн повернулся к детектору лжи. Положив руку на металлические
контакты, он произнес:
- Ты слышал все, что здесь говорилось. Твое мнение?
- Подтвердить или опровергнуть ваши слова не представляется
возможным. У вас суждение основано на человеческом восприятии. У вас -
память Гилберта Госсейна I, включая и сцену убийства, настолько реальную,
что я не могу утверждать, что вы не умерли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64