Сашка загорел и осунулся.— Чего ты так развеселился? — спрашивает Венька. Он лежит на спине, и глаза прикрыты редкими ресницами. На длинном Венькином лице блаженство. Он устал, пока плыл до острова — это почти километр, — и теперь отдыхает.— В детстве моя мама уронила меня на пол, — говорит Сашка, — и с тех пор я такой жизнерадостный…— Они только что две бутылки распили, — говорит Венька. — Оттого он и жизнерадостный.— Мы тебя звали, — говорит Сашка.— Где они эту самогонку достают? — удивляется Венька.— За хорошую работу передовикам выдают, — ухмыляется Шуруп. — Вместо премии.— Скорее бы отсюда сматываться, — говорит Венька. — Надоело все…— Мне здесь нравится, — говорю я.— Мне бы за чертежом сидеть, а я здесь в дерьме ковыряюсь.— Ты не ковыряешься, — говорит Сашка. — Ты руководишь.Это верно. Вениамин все больше с председателем и доцентом разъезжает на газике по бригадам. А на погрузке или в поле его что-то не видно.— Посмотри, — Венька показывает руки. — Видишь мозоли?— Не вижу, — говорит Шуруп.— Я вчера полдня сеялку ремонтировал.— Ну и как? — спрашиваю я.— Я ведь инженер, а не слесарь…— Зайцев за полчаса отремонтировал, — говорит Шуруп. — Инженер только разобрал… И деталь какую-то потерял.— Я толковал с председателем, — говорит Венька. — Посадим картошку, и по домам… Самое большее еще неделя осталась.Сашка одним сильным рывком сразу встает на ноги. Он умеет разные акробатические штуки делать. Например, пройтись на руках, крутнуть сальто или кульбит.— Чьи это голубые трусы висят на кустах? — спрашивает Сашка.— А что? — приподнимается на локтях Венька.— Симпатичный теленок приканчивает их… — спокойно говорит Сашка.Венька вскакивает с травы. И верно: на том берегу черный с белыми пятнами теленок жует Венькины трусы, которые тот выстирал и повесил сушиться.— Пшел вон, проклятый! — вопит Венька, бегая вдоль берега. Теленок и ухом не ведет. Он жует трусы и невозмутимо помахивает жиденьким хвостиком. Мух отгоняет.— Плакали твои трусики, — говорит Сашка. — Телята еще рубахи уважают. Нейлоновые. И носки.Венька бросается в воду.— Ты его не бей, — кричит вдогонку Шуруп. — Он еще маленький…Венька отчаянными саженками плывет к берегу.— Не понравились ему Венькины трусы, — комментирует Шуруп. — За твои штаны принялся…Я тоже вскакиваю. Сашка не врет: этот чертов теленок теперь жует штанину моих брюк. И на солнце весело блестит пряжка от ремня.— Паспорт! — кричу я. — Он сожрет мой паспорт!— Какая у него мордашка симпатичная, — говорит Шуруп.Я прыгаю в воду. Венька уже на середине озера. Пыхтит, хлопает руками по воде. А теленок, освещенный солнцем, повернулся к нам черно-белым боком и, задумчиво глядя прямо перед собой, тщательно прожевывает мою штанину.Я упал на спину и, дрыгая ногами, хохочу. Венька хлопает себя по тощим волосатым ляжкам и тоже ржет. А Сашка, пригорюнившись, в одних трусах стоит перед своей аккуратно сложенной одеждой и скребет желто-белую макушку. Этот разбойник теленок не забыл и его, оставил на одежде большую дымящуюся лепешку.— Предлагаю эту бесстыжую скотину примерно наказать, — говорит Шуруп.— Он еще маленький… — сквозь смех говорит Венька.— И у него такая симпатичная мордашка, — добавляю я.— Сволочи, — проникновенно говорит Сашка.
Я не стал дожидаться их. Венька не мог уйти, пока не высохнут его шмотки, а Сашка вообще застрянет у озера надолго. Ему нужно выстирать рубашку и брюки. И потом высушить. Не может ведь он в одних трусах возвращаться в деревню? Я отделался легче всех: теленок немного обмусолил одну штанину и все. До паспорта не успел добраться. Венька сухой веткой огрел его по хребтине.Шел я бором. Под ногами шелестели сухие листья. Галдели птицы над головой. Молодые разлапистые елки хлестали по брюкам. Я перешагивал через них. И маленькие елки долго кивали вслед пушистыми макушками. В овраге я увидел подснежник. Он синим огнем горел в бурой листве. Я не стал его срывать, пусть стоит.Ноги утопали в хрупком седом мху. Вокруг пней рос брусничник. По глянцевым листьям сновали красные муравьи.Не люблю в лесу громко разговаривать, стучать палками по стволам. Когда один в лесу, у меня такое ощущение, будто за мной наблюдают десятки осуждающих глаз. Бродить по лесу в шумной компании не интересно. Лес располагает к одиночеству. В лесу хорошо думается. Вся земля исхожена вдоль и поперек. Куда бы ни отправился, всюду до тебя ступала нога человека. А вот в лесу этого не чувствуешь. Здесь кажется, что ты первый прокладываешь тропу сквозь чащобу. И порой неприятно наткнуться на пожелтевшую газету или пустую консервную банку.И когда я увидел под толстой березой коричневую бутылку, то размахнулся ногой, чтобы поддеть ее, но тут услышал негромкий голос:— Мешает?Я обернулся и увидел за кустом бузины Биндо.Он полулежал на усыпанной черными листьями и хвоей земле. В руках охотничий нож, которым Володька вырезал толстую палку. Белые стружки пристали к брюкам.— А-а, Биндо, — сказал я.Вот уж кого не ожидал здесь встретить! И тут я заметил, что в березовый ствол наклонно забит колышек, с которого капает в бутылку мутноватый сок.— Хорошая штука, — сказал Володька. — Я пристрастился к нему на лесозаготовках… Еще там, на Колыме. И березовый гриб — чагу жрали. Говорят, кто этот гриб употребляет, от рака не окачурится.— Пей сок, — сказал я, — сто лет проживешь.— Ищешь кого-нибудь? — спросил Биндо.— Серого волка, — сказал я. — Не встречал?— Я думал, ее ищешь, — сказал он.Володька обстругивал ножом палку и ухмылялся. Я подошел к нему и присел на корточки.— Ты про кого? — спросил я.Володька щелкнул ножом, спрятал в карман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117