Для этого приходилось пользоваться карандашом и ластиком, ни в коем случае не чернилами и магнитофоном.
– Итак, – сказал Гилмор. – Расскажите еще раз, что сделала констебль Брейшер.
Босх смотрел мимо него. Его усадили на стул для подозреваемых. Он сидел лицом к зеркалу – прозрачному с другой стороны, за которым наверняка расположились с полдюжины людей, может быть, включая Ирвинга. Ему стало любопытно, заметил ли кто-нибудь, что включена видеозапись. Если да, то наверняка ее тут же выключили.
– Она каким-то образом выстрелила в себя.
– И вы это видели.
– Как стреляла – нет. Я видел это сзади. Она стояла спиной ко мне.
– Тогда откуда вы знаете, что она выстрелила в себя?
– Потому что там находились только она, я и Стокс. Я не стрелял в нее и Стокс не стрелял. Значит, она выстрелила сама.
– Во время борьбы со Стоксом.
Босх покачал головой:
– Нет, в момент выстрела никакой борьбы не было. Не знаю, что происходило до того, как я появился там, но, когда произошел выстрел, Стокс стоял спиной к ней, положив на стену обе руки. Констебль Брейшер упиралась ладонью ему в спину, держа его на месте. Я видел, как она отступила на шаг от него и опустила руку. Пистолета не заметил, но потом услышал выстрел и увидел вспышку перед ней. И она упала.
Гилмор громко забарабанил карандашом по столу.
– Это может испортить звукозапись, – произнес Босх. – Ах да, вы же ничего не записываете на пленку.
– Это не важно. Что произошло затем?
– Я направился к ним. Стокс начал поворачиваться с целью посмотреть, что случилось. Лежавшая Брейшер подняла правую руку и навела оружие на Стокса.
– Но не выстрелила, так ведь?
– Нет. Я крикнул Стоксу: «Не двигаться!» – и она не стреляла, а он не шевелился. Я подошел и уложил Стокса на пол. Надел на него наручники. По рации вызвал помощь и попытался остановить кровотечение из раны.
Гилмор жевал жвачку, громко чавкая, это раздражало Босха. Несколько раз сжав и разомкнув челюсти, он промолвил:
– Знаете, я не могу взять в толк, зачем ей было стрелять в себя.
– Вам придется спросить об этом Брейшер. Я говорю только о том, что видел.
– Да, но я спрашиваю вас. Вы были там. Как думаете?
Босх несколько секунд молчал. Все происходило очень быстро. Ему пришлось отбросить мысли о гараже, чтобы сосредоточиться на Стоксе. Теперь картины увиденного всплывали в его памяти. Он пожал плечами и ответил:
– Не знаю.
– Ну что ж, давайте посмотрим, что у вас получается. Предположим, констебль Брейшер вкладывала оружие в кобуру – правилами это запрещено, но все-таки допустим, что было так. Вкладывала пистолет в кобуру, чтобы надеть на Стокса наручники. Кобура у нее на правом бедре, а входное пулевое отверстие на левом плече. Как это произошло?
Босх вспомнил, как Джулия спрашивала его о шраме на левом плече. О том, какое бывает ощущение при огнестрельной ране. И ему почудилось, что стены комнаты сдвигаются, грозя раздавить его. Он начал потеть.
– Не знаю.
– Очень многого не знаете, а, Босх?
– Знаю только то, что видел. И все вам сообщил.
Ему стало жаль, что у него забрали сигареты Стокса.
– Какие отношения были у вас с констеблем Брейшер?
Босх опустил голову:
– Что вы имеете в виду?
– Я слышал, вы трахались с ней.
– При чем здесь это?
– Надеюсь, вы скажете мне?
Босх промолчал. Он всеми силами старался не выказать поднимающейся в груди ярости.
– Так вот, прежде всего эти ваши отношения являлись нарушением существующей в управлении политики, – сказал Гилмор. – Вы знаете это, не так ли?
– Она в патрульной службе. Я в сыскной.
– Думаете, это имеет значение? Никакого. Вы детектив третьей ступени. Это руководящая должность. Брейшер новенькая. Будь это в армии, вас бы тут же уволили с лишением прав и привилегий. Может, даже посадили бы.
– Ну а в управлении полиции чего мне ждать? Повышения по службе?
Это было первым наступательным шагом Босха. Предупреждением Гилмору, что лучше оставить данную тему. Завуалированным намеком на несколько хорошо и не очень известных романов между высокими чинами и представительницами рядового состава. Все знали, что профсоюз полицейских, защищающий интересы низших чинов вплоть до сержантского уровня, располагает этими сведениями и готов протестовать против любых дисциплинарных мер, принятых в соответствии с так называемой политикой управления в отношении сексуальных домогательств.
– Избавьте меня от ваших острот, – поморщился Гилмор. – Я провожу расследование.
Долгое время он постукивал карандашом по столу, глядя на несколько сделанных в блокноте записей. Босх понимал, что он ведет расследование в обратном порядке. Начинает с вывода и затем собирает лишь те факты, которые подкрепляют его.
– Как ваши глаза? – поинтересовался Гилмор, не поднимая головы.
– Будто яйца всмятку. В одном до сих пор сильное жжение.
– Так вы говорите, что Стокс брызнул вам в лицо из бутылки с чистящим средством?
– Да.
– И оно вас мгновенно ослепило?
– Да.
Гилмор встал и принялся расхаживать позади своего стула.
– Сколько времени прошло от момента, когда вы были ослеплены, до того, как в том темном гараже предположительно видели, будто констебль Брейшер предположительно выстрелила в себя?
Босх задумался.
– Так, я промыл глаза водой из шланга и возобновил преследование. Думаю, не больше пяти минут. Если меньше, то ненамного.
– Значит, за пять минут вы превратились из слепого в скаута-орла Бойскаут, получивший высший разряд.

, способного видеть все?
– Я бы не изображал этого так, но относительно времени вы правы.
– Ну наконец-то я хоть в чем-то прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93