Ц Как это странно, Ц говорил Пепко, выпив залпом три стакана, Ц как стра
нно, что вот мы с тобой сидим и пьем чай…
Ц Что же тут странного?
Ц Даже очень странно, как вообще все в жизни. Нужно тебе сказать, что я пос
тоянно удивляюсь тому, что делается кругом меня. Сделаем простое предпол
ожение: не будь «медного всадника» на Сенатской площади, и мы никогда бы н
е встретились. Мало того, не было бы и Петербурга, а лежало бы себе ржавое ч
ухонское болото и «угрюмый пасынок природы»
«Угрюмый пасынок природы
» Ц у А.С.Пушкина в «Медном всаднике» (1833): «Печальный пасынок природы».
колотил бы свой дырявый челн… А теперь вот мы имеем удовольствие н
аслаждаться свистками этих подлых финляндских пароходишек. Лично мне з
атея Петра основать Петербург обошлась уже ровно в сорок рублей с копейк
ами… да. Считай: пять концов по Николаевской железной дороге… Да, так меня
удивляет вот то, что мы сидим и пьем чай: я Ц уроженец далекого северо-вос
тока, а ты Ц южанин. Есть даже нечто трогательное в этом сближении, и, выра
жаясь высоким слогом, можно определить настоящий момент следующей форм
улой: в недрах «Федосьиных покровов», у кипящего самовара, далекий север
о-восток подал руку далекому югу…
Очевидно, у Пепки была слабость к цитатам, чужим выражениям и высокому сл
огу, в чем я впоследствии мог убедиться уже окончательно. Выражаясь прощ
е, кипевший самовар просто напоминал нам наши далекие гнезда, где, вероят
но, тоже теперь пили чай и, быть может, тоже вспоминали отлетевших птенцов.

Ц А знаешь, что привело нас сюда? Ц неожиданно обратился ко мне Пепко, де
лая свой единственный жест. Ц Ты скажешь: любовь к знанию… жажда образов
ания… Хе-хе!.. Все это слова, хорошие слова, и все-таки слова… Сущность дела
гораздо проще: образование образованием, а хорошо и свой кусочек пирога
получить. Вот молодой провинциал и едет в Питер… Это настоящая осада, и ка
ждый несет сюда самое лучшее, что только у него есть. Добродушная провинц
ия сваливает сюда свое сырье, а получает обратно уже готовый фабрикат… М
ена, во всяком случае, выгодная только фабриканту. Знаешь, у меня есть стра
сть весной бродить по кладбищам… Вот поучительная картина: сколько тут у
ложено нашего брата провинциала, который тащится в Петербург с добрыми н
амерениями вместо багажа. Тут и голод, и холод, и пьянство с голода и холод
а, и бесконечный ряд неудач, и неудовлетворенная жажда жить по-человечес
ки, Ц все это доводит до преждевременного конца. А сколько по этим кладби
щам гниет не успевших даже проявить себя талантов, сильных людей, может б
ыть, гениев, Ц смотришь на эти могилы и чувствуешь, что сам идешь по дорог
е вот этих неудачников-мертвецов, проделываешь те же ошибки, повинуясь п
ростому физическому закону центростремительной силы. И на смену этих ме
ртвецов являются новые батальоны, то есть мы, а на нашу смену готовятся в н
еведомой провинциальной глуши новые Пети и Коли. Страшно даже подумать,
какая масса силы растрачивается совершенно непроизводительно и с каки
м замечательным самопожертвованием провинция отдает столицам свою луч
шую плоть и кровь. Но вместе с тем я не желаю обманывать себя и называю вещ
и своими именами: я явился сюда с скромной целью протискаться вперед и за
нять место за столом господ. Одним словом, я хочу жить, а не прозябать…
Ц Как мне кажется, ты немножко противоречишь себе… Я не думаю, чтобы тебя
привела сюда только одна жажда карьеры.
Ц Э, голубчик, оставим это! Человек, который в течение двух лет получил пе
тербургский катарр желудка и должен питаться рубцами, такой человек име
ет право на одно право Ц быть откровенным с самим собой. Ведь я средний че
ловек, та безразличность, из которой ткется ткань жизни, и поэтому рассуж
даю, как нитка в материи…
В этой реплике выступала еще новая черта в характере Пепки, Ц именно Ц е
го склонность к саморазъедающему анализу, самобичеванию и вообще к всен
ародному покаянию. Ему вообще хотелось почему-то показаться хуже, чем он
был на самом деле, что я понял только впоследствии.
Свой первый вечер мы скоротали как-то незаметно, поддавшись чисто семей
ным воспоминаниям. В «Федосьиных покровах» раздалась сердечная нота и п
ахнуло теплом далекой милой провинции. Каждый думал и говорил о своем.
Ц Моя генеалогия довольно несложная, Ц объяснял Пепко с иронической н
откой в голосе. Ц Мои предки принадлежали к завоевателям и обрусителям,
говоря проще Ц просто душили несчастных инородцев… Вообще наша сибирс
кая генеалогия отличается большой скромностью и кончается дедушкой, ко
торого гнали и истребляли, или дедушкой, который сам гнал и истреблял. В то
м и другом случае молчание является лучшей добродетелью. И у тебя не лучш
е… Э, да что тут говорить!.. Мы-то видим только ближайших предков, одного доб
рого папашу и одну добрую мамашу, которые уже сняли с себя кору ветхого че
ловека.
Из этих рассуждений Пепки для меня ясно выступало только одно, именно Ц
сам Пепко с его оригинальной, немного угловатой психологией, как те камн
и, которые высились на его далекой родине. Каждая мысль Пепки точно обрас
тала одним из тех чужеядных, бородатых лишайников, какими в тайге глушил
ись родные ели. А из-под этого хлама выяснялась простая, любящая русская д
уша, со всеми присущими ей достоинствами и недостатками. Уже лежа в посте
ли, Пепко еще раз перечитал письмо матери и еще раз комментировал его по-с
воему. В выражении его лица и в самом тоне голоса было столько скрытой теп
лоты, столько ласки и здорового хорошего чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14