Вот молчаливый Фр
ей с его английской коротенькой трубочкой. Лицо точно вырублено топором
, серые глаза навыкате, опущенные книзу серые усы, серая тужурка; он не люб
ил говорить и умел слушать. Кто он такой, как попал в газетное колесо, поче
му полковник и почему Фрей Ц я так и не узнал, хотя имел впоследствии с ни
м постоянно дело. Хохол Гришук был настоящий хохол Ц добродушный, ленив
ый, лукавый по-хохлацки и очень слабый до горилки. Молодин скоро выбыл из
компании, пристроившись секретарем к какому-то дамскому благотворител
ьному комитету, собиравшему тряпки, старые коробки из-под сардин и всяку
ю непутную дрянь. Его видали потом уже в шинели с настоящими бобрами, но он
отвертывался, не узнавая членов «академии». Да, я смотрю через призму два
дцати лет на сидевшую за столиком компанию и могу только удивляться чело
веческой непроницательности. В трактир на Симеониевской меня привело п
ростое любопытство, и я не подозревал, что в моей жизни это был самый решит
ельный шаг. Бывают такие роковые дни, когда жизнь поворачивает в новое ру
сло, а человек этого не чувствует, поддаваясь течению. Так было и тут. Пред
о мной открывалась совершенно новая жизнь, новые люди, новые интересы, и я
присел к общему столику с скромною мыслью посидеть немного и уйти.
То же самое могу сказать о людях. Если бы человек мог провидеть будущее хо
ть немного… Я сейчас смотрю на Пепку и вижу его совсем другим, чем он мне п
оказался с первого раза. Мог ли я себе представить, что именно с этим челов
еком будет связана целая полоса моей жизни, больше Ц самое горячее, доро
гое время, которое называется молодостью. Вспоминая прошлое, я обобщаю с
вою молодость именно с Пепкой и иначе не могу думать. Это был мой двойник,
мое alter ego. Милый Пепко, молодость, где вы? У меня невольно сжимается сердце, и м
ысленно я опять проделываю тот тернистый путь, по которому мы шли рука об
руку, переживаю те же молодые надежды, испытываю те же муки молодой совес
ти, неудачи и злоключения… И мне хочется пожать эту холодную сырую руку, х
очется слышать неровный крикливый голос Пепки, странный смех Ц он смеял
ся только нижней частью лица, а верхняя оставалась серьезной; хочется, на
конец, видеть себя опять молодым, с единственным капиталом своих двадцат
и лет. Позвольте, это, кажется, получается маленькое отступление, а Пепко н
енавидел лиризм, и я не буду оскорблять его памяти. В обиходе нашей жизни с
ентиментальности вообще не полагалось, хотя, говоря между нами, Пепко бы
л самым сентиментальным человеком, какого я только встречал. Но я забега
ю вперед.
Порфир Порфирыч торжественно подошел к столу и раскрыл свой несгораемы
й шкаф. Присутствующие отнеслись к скомканным ассигнациям довольно рав
нодушно, как люди, привыкшие обращаться с денежными знаками довольно фам
ильярно.
Ц Это твое «Яблоко раздора», Порфирыч? Ц сделал догадку один Гришук.
Ц Не в этом дело-с, Ц бормотал Селезнев, продолжая топтаться на месте.
Ц Господа, разгладим чело и предадимся веселию. Ах, да, какой случай сегод
ня…
Пока «человек» «соображал» водку и закуску, Селезнев рассказал о повеси
вшемся канатчике приблизительно в тех же выражениях, как говорил у меня
в комнате.
Ц Ну, что же из этого? Ц сурово спросил Фрей, посасывая свою трубочку. Ц
У каждого есть своя веревочка, а все дело только в хронологии…
Всех внимательнее отнесся к судьбе канатчика Пепко. Когда Селезнев конч
ил, он заметил:
Ц Что же, рассказец этот рублевиков на двенадцать можно будет вылепить
… Главное, название хорошее: «Петля».
Ц Нет, брат, шалишь! Ц вступился Селезнев. Ц Это моя тема… У меня уже все
обдумано и название другое: «Веревочка». У тебя скверная привычка, Пепко,
воровать чужие темы… Это уже не в первый раз.
Ц А не болтай… Ц сказал Пепко. Ц Никто за язык не тянет. Наконец, можно и
на одну тему писать. Все дело в обработке сюжета, в деталях.
Когда была подана водка и закуска, Селезнев обратился ко мне:
Ц Ну, вот мы и дома… Выпьем, юноша.
Ц Я не пью.
Мой ответ, видимо, произвел неблагоприятное впечатление, а Пепко сделал
какую-то гримасу, отвернулся и фыркнул. Я чувствовал, что начинаю краснет
ь. Зачем же тогда было идти в трактир, если не пить? Конечно, глупо. Чтобы поп
равиться, я взял рюмку и выпил, причем поперхнулся и закашлялся. Это уже вы
шло окончательно глупо, и Пепко имел право расхохотаться, что он и сделал.
Мне даже показалось, что он обругал меня телятиной или чем-то в этом роде.
Я почувствовал себя среди этих академиков мальчишкой и готов был выпить
керосин из лампы, чтобы показаться большим.
Ц Ничего, ничего, юноша… Ц успокаивал меня Селезнев. Ц Всему свое врем
я… А впрочем, не в этом дело-с!..
Поданная водка быстро оживила всю компанию, а Селезнев захмелел быстрее
всех. В общей зале давно уже была «поставлена машина», и под звуки этой тра
ктирной музыки старик блаженно улыбался, причмокивал, в такт раскачивал
ногой и повторял:
Ц Да-с, у каждого есть своя веревочка… Верно-с!.. А канатчик-то все-таки по
весился… Кончено… finita la commedia…
комедия окончена… (итал.)
Xe-xe!.. Теперь, брат, шабаш… Не с кого взять. И жена, которая пилила бедняг
у с утра до ночи, и хозяин из мелочной лавочки, и хозяин дома Ц все с носом о
стались. Был канатчик, и нет канатчика, а Порфир Порфирыч напишет рассказ
«Веревочка» и получит за оный мзду…
Чтобы поправить свою неловкость с первой рюмкой, я выпил залпом вторую и
сразу почувствовал себя как-то необыкновенно легко и почувствовал, что
люблю всю «академию» и что меня все любят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14