Ц Этакий лев, и вдруг ни манже, ни буар… Ведь такой зверь съест зараз
целого барана, не то что медичка Анна Петровна: поклевала крошечек и сыта.

Курсистка была на особом положении и пользовалась общим вниманием. Федо
сья считала своей священной обязанностью следить за каждым ее шагом и от
носилась к ней с совершенно непонятной, какой-то затаенной злобой, как к с
опернице по принадлежавшей ей, Федосье, «женской части» по преимуществу
. Если Анна Петровна приходила часом позже, Федосья сейчас же сообщала на
м об этом преступлении, улыбаясь самым ехидным образом. Ее томила мысль о
том мужчине, который должен был быть у курсистки, Ц иначе Федосья не могл
а представить себе эту новую опасную часть. Но самые тщательные исследов
ания не могли открыть ни малейшего признака мифического мужчины, и Федос
ья приходила к логическому заключению, что все курсистки ужасно хитрые.
Сама по себе Анна Петровна представляла собой серенькую, скромную девуш
ку лет двадцати, Ц у нее были и волосы серые, и глаза, и цвет лица, и платье. Ж
ила она монашенкой и по целым дням сидела в своей комнате, как мышь в норе,
Ц ни одного звука. Пепко относился к ней с галантностью настоящего джен
тльмена и несколько раз предлагал свои маленькие услуги, какие должен ок
азывать истинный джентльмен каждой женщине. Эти скромные попытки встре
чали вежливый, но настойчивый отказ, так что Пепке оставалось только пож
имать плечами, и он называл упрямую курсистку «женским вопросом», что, по
его соображениям, выходило очень смешным и до известной степени обидным
. Анна Петровна не желала ничего замечать и скромно отсиживалась в своей
комнате, как настоящая схимница.
Ц Ей хорошо, Ц злобствовал Пепко, Ц водки она не пьет, пива тоже… Этак и
я прожил бы отлично. Да… Наконец, женский организм гораздо скромнее отно
сительно питания. И это дьявольское терпение: сидит по целым неделям, как
кикимора. Никаких общественных чувств, а еще Аристотель сказал, что чело
век Ц общественное животное. Одним словом, женский вопрос… Кстати, поче
му нет мужского вопроса? Если равноправность, так должен быть и мужской в
опрос…
Мой переезд в «Федосьины покровы» совпал с самым трудным временем для Пе
пки. У него что-то вышло с членами «академии», и поэтому он голодал сугубо.
В чем было дело Ц я не расспрашивал, считая такое любопытство неуместны
м. Вопрос о моем репортерстве потерялся в каком-то тумане. По вечерам Пепк
о что-то такое строчил, а потом приносил обратно свои рукописания и с ожес
точением рвал их в мелкие клочья. Вообще, видимо, ему не везло, и он мучился
вдвойне, потому что считал меня под своим протекторатом.
Да, наступили трудные дни…
Помню темный сентябрьский вечер. По программе мы должны были заниматься
литературой. Я писал роман, Пепко тоже что-то строчил за своим столом. Он у
же целых два дня ничего не ел, кроме чая с пеклеванным хлебом, и впал в мерт
возлобное настроение. Мои средства тоже истощились, так что не оставалос
ь даже десяти крейцеров. В комнате было тихо, и можно было слышать, как скр
ипели наши перья.
Ц А, черт… Ц ворчал Пепко, время от времени делая передышку.
Я боялся, что он попросит у меня несуществующие десять крейцеров, и молча
л. Наконец, мучения Пепки перешли всякие границы, и он проговорил мрачным
голосом:
Ц Есть десять крейцеров?
Ц Увы, нет…
Пепко заскрипел зубами от молчаливого отчаяния.
Какая это ужасная вещь Ц голод, особенно в молодые годы, когда организм т
ак настойчиво предъявляет свои права на питание. Средним числом мне приш
лось прожить впроголодь около десяти лет, и я отлично понимаю, что значит
вечно недоедать. Теперь мне кажется странным, почему нам тогда не пришла
самая простая мысль, именно Ц готовить обед самим… Стоило купить какой-
нибудь крупы и заварить великолепную кашу. Питание сухоястием было втро
е дороже и не достигало цели. Даже рубец в нашем меню является большой рос
кошью… Удивительнее всего то, что студенты-медики на голодный желудок и
зучали свою гигиену, которая так любезно предлагает самые рациональные
методы питания, а относительно самой обыкновенной русской каши глухо мо
лчит. Впрочем, мы, как мужчины, могли и не догадаться, а вот почему тут же ряд
ом молчаливо голодали наши медички, тогда как по своей женской части мог
ли обсудить вопросы питания более практическим способом.
Итак, Пепко заскрипел с голода зубами. Он глотал слюну, челюсти Пепки свод
ила голодная позевота. И все-таки десяти крейцеров не было… Чтобы утишит
ь несколько муки голода, Пепко улегся на кровать и долго лежал с закрытым
и глазами. Наконец, его осенила какая-то счастливая идея. Пепко быстро вск
очил, нахлобучил свою шляпу, надел пальто и бомбой вылетел из комнаты. Мин
ут через десять он вернулся веселый и счастливый.
Ц Эврика! Ц проговорил он, добывая из кармана полфунта ржаного хлеба и
полфунта дешевой лавочной колбасы. Ц Я перехитрил fortunam adversam…
невзгоды… (лат.)
Предадимся чревоугодию…
Пепко съел все с жадностью наголодавшегося волка, облегченно вздохнул и
даже расстегнул свой пиджак, причем я убедился в отсутствии жилета.
Ц Проклятый закладчик дал всего десять крейцеров… Ц конфузливо прого
ворил Пепко на мой немой вопрос. Ц Ну, да это все равно: не в деньгах счасть
е.
Насытившись, Пепко сейчас же впал в самое радужное настроение. В такие ми
нуты он обыкновенно доставал из своей библиотеки какой-нибудь женский р
оман и начинал его читать, иронически подчеркивая все особенности женск
ого творчества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14