— Ты, Жанвье, поедешь на улицу Коленкур. Возьми с собой кого-нибудь, кто уже отдохнул.— К старухе?— Да. Привезешь ее сюда. Она будет протестовать, может быть, даже отказываться.— Понятно.Он протянул ему лист бумаги, которую только что подписал с выражением, будто хотел раздавить ручку.— Отдашь ей эту повестку. А ты, Лапуэнт, поедешь на бульвар Сен-Жермен и найдешь мадам Монсин.— Вы мне дадите повестку?— Да, я думаю, это пригодится. Привезете их, посадите в один кабинет и сообщите мне.— Барон и Ружин в коридоре.— К черту!— Это ничего не значит?— Пусть видят.Они прошли в кабинет инспекторов, где еще горел свет. Мегрэ открыл дверцу шкафа. Он всегда держал там бритву. Настроил ее и порезал слегка губу.— У тебя есть еще кофе, Мовуазен? — крикнул он.— Сейчас, шеф. Уже кипит.Первыми проснулись буксиры, толкающие вверх и вниз по Сене ряды барж. Несколько автобусов прогромыхали по мосту Сен-Мишель, еще совсем пустынному, только одинокий рыбак сидел, свесив ноги, над темной водой.Мегрэ начал ходить взад и вперед, заглянул в коридор и увидел репортеров, несмотря на столь ранний час сидевших наготове.— Лоньон не звонил?— Около четырех он сказал, что ничего нового нет, еслине считать того, что эта девушка шла на танцы на площадь Тертр. Она приходила туда раз в неделю, постоянного ухажера у нее не было.— Она ушла оттуда одна?— Несколько человек видели ее, но не уверены. У них сложилось впечатление, что она скромная и неглупая. В коридоре послышался шум. Визгливый женский голос, слов понять невозможно.Несколько мгновений спустя в кабинет вошел Жанвье с видом человека, только что исполнившего не очень приятное дело.— Это было нелегко.— Она спала?— Да, сначала разговаривала через дверь, не желая открывать. Я пригрозил привести слесаря. Предстала передо мной в ночной сорочке.— И ты ждал, пока она оденется?— Да, на площадке. Так и не пустила меня внутрь.— Сейчас она одна?— Да, вот ключ.— Подожди Лапуэнта в коридоре.Минут через десять оба инспектора присоединились к Мегрэ.— Они тут?— Да.— Ругаются?— Даже не посмотрели друг на друга и вообще делают вид, что незнакомы.Жанвье колебался.— Что теперь делать?— Пока ничего. Сядь у них под дверью, и если они начнут разговаривать, послушай.— И все?Мегрэ неопределенно махнул рукой, что могло бы означать: с богом! Глава 8У Монсина плохое настроение Девять утра. Две женщины, закрытые в кабинете, до сих пор не произносили ни слова. Обе сидели на стульях (кресел не было) и вели себя так, словно дожидались приема у врача, скучая, не имея возможности полистать журнал.— Одна из них поднялась открыть окно, — сказал Жанвье, обращаясь к Мегрэ, с нетерпением ждавшего чего-нибудь нового. — Вернулась. Больше ничего не слышно.Мегрэ далее не думал о том, кто же из них совершил преступление этой ночью.— Принеси им газеты. Положи на стол так, чтобы они со своих мест видели заголовки.Уже дважды звонил Комельо. Сначала из дома, когда, наверное, за завтраком увидел газету, а потом из Дворца правосудия.— Скажи, что меня нет и ищут.Один важный вопрос, который поставил Мегрэ ранним утром, был решен. Для матери Монсина все было проще. Она легко могла войти и выйти из квартиры в любое время, не беспокоя консьержку, поскольку у нее, как у хозяйки дома, был свой ключ. Тем более что консьержка ложилась спать в десять часов, самое позднее в половине одиннадцатого.На бульваре Сен-Жермен Монсины ключа не имели. Консьержка ложилась позже, около одиннадцати. Не потому ли все предыдущие преступления совершались довольно рано? Пока она не спит и дверь не закрыта, консьержка рассеянно смотрела на жильцов, возвращавшихся из кино, театра или от друзей.Утром открывала дверь в половине шестого, выносила мусор и возвращалась к себе. Иногда на часок прикладывалась вздремнуть.Этим мог воспользоваться Марсель Монсин. Незаметно спуститься вниз, отделаться от костюма, оставив его на набережной.А жена? Могла ли она уйти вечером и вернуться около полуночи, и чтобы консьержка ее не заметила?Инспектор, возвратившийся с бульвара Сен-Жермен, сказал: да.— Консьержка, конечно, утверждает, что нет, — объяснил он Мегрэ. — Однако жильцы другого мнения. С тех пор, как она овдовела, у нее появилась привычка вечерком выпивать два-три стаканчика какого-то ликера с Пиренеи. Иногда приходилось звонить несколько раз, пока она не открывала дверь. Делала это в полусне, не слыша имени, которое бормотали жильцы на ходу.Сведения поступали из разных мест, без системы, иногда прямо по телефону.Выяснилось, например, что Марсель Монсин и его жена знакомы с детства, ходили вместе в одну школу. Однажды летом, когда Марселю было девять лет, жена аптекаря с бульвара Клиши взяла его на каникулы вместе со своими детьми куда-то на виллу в Эрета. Сообщали, что сразу же после свадьбы молодая чета несколько месяцев жила в квартире, которую им в их полное распоряжение предоставила мадам Монсин, на том же этаже, что и ее. В девять тридцать Мегрэ приказал:— Приведите Монсина, если только он не у Комельо.Жанвье со своего места услышал, как одна из женщин поднялась. Шелест страниц. В кабинете царило молчание.День обещал быть ясным, но прохладнее, чем предыдущие. Легкий ветерок шелестел листвой деревьев и иногда залетал в комнату.Монсин вошел молча, посмотрел на комиссара, поприветствовал его кивком и остановился, ожидая, когда пригласят сесть. У него не было возмолшости побриться, и светлая щетина смазала чистоту лица, черты стали расплывчатыми, и он казался еще более уставшим и дряблым.— Вам уже сказали, что произошло вчера вечером? Как бы с укором тот ответил:— Никто мне ничего не говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32