— Мэри! Мэри!Появляется рыжая девушка с замкнутым лицом.Хозяин указывает ей на меня, объясняя, что вот, мол, приехал артист — ни черта не рубит на языке Шекспира.— Что вы хотите? — спрашивает она меня. Ее французский вполне сносен.— Значит, — включаюсь я, соображая, как сказать проще, — я из парижской полиции.В доказательство я показываю даже свое удостоверение. Она смотрит в него внимательно и читает, как книгу, шевеля губами, с таким видом, будто перед ней найденные в могиле фараона дощечки с клинописью.— Что мы можем для вас сделать? Она объясняет хозяину, кто я. Поняв, что я полицейский, тот хмурит брови.— Я приехал по поводу молодого француза, казненного сегодня утром, — начинаю я.— О! Да, — кивает девочка, — я помню…— Он ужинал у вас в тот вечер перед преступлением, так?— Да.— Он был с девушкой?— Да…— Вы видели их раньше?— Они приходили сюда каждую пятницу… и всегда ужинали вдвоем…— У вас было впечатление, что они… любят друг друга?Ее щеки краснеют, как ягодицы новорожденного.— Я не знаю…— Но по их поведению… Она трясет головой.— Нет, они вели себя пристойно.Я улыбаюсь, чтобы завоевать ее доверие, но тщетно, поскольку, очевидно, в тот день, когда добрая фея Маржолена раздавала хорошее настроение, у этой неказистой малышки схватило живот и она осталась дома. Она неприступна, как Тауэр.— А чего-нибудь особенного вы не заметили?Она думает.— Нет, ничего…— Вы уверены?— Да…— Спросите у хозяина, может быть, он что-то видел?Она поворачивается к хозяину, переводит мой вопрос, и я вижу, что толстяк старается вспомнить. Даже перестает ощипывать гуся…Потом вдруг он начинает говорить сплошным неуловимым для меня потоком, ровным и густым, как черничный кисель. Он оживляется, что большая редкость для бритиша… Внутренний голос мне подсказывает, что я не ошибся адресом…Девочка слушает с удивленным лицом. Наконец, когда хозяин закрывает кран, она пересказывает тихим, мягким голосом:— Мистер Бенетт (я понимаю, что так зовут хозяина) говорит, что в тот день за соседним столиком сидел человек. Он пил пиво. И когда молодой француз вышел на улицу, чтобы купить газету, тот человек незаметно бросил девушке свернутую бумажку. Мистер Бенетт стоял спиной к залу, но видел это в зеркало.Ага, ага, вот это уже кое-что интересное.— И что сделала девушка? — спрашиваю я.Она переводит, хозяин объясняет, я жду перевода; как будто я в ООН.— Она спрятала бумагу в карман. Когда ее французский друг вернулся с газетой, она извинилась и пошла в туалет.Понятное дело, читать…Я прикусываю нижнюю губу.— Этот человек ушел?— Практически сразу.— Как он выглядел?Девушка вновь обращается к хозяину с ощипанным гусем и тут же переводит описание слово в слово. Этот человек был высокого роста, молодой, блондин. На нем был темно-синий костюм и коричневый замшевый жилет. Больше толстяку нечего добавить…— Чем еще мы можем вам помочь? Мы к вашим услугам, — говорит девушка.Можно было бы предложить ей несколько уроков французского языка, чтобы расширить ее словарный запас… Лучше всего вечерние курсы для взрослых. Но она слишком серьезная, слишком тоскливая.— Да, — спохватываюсь я, — есть еще кое-что, что вы можете сделать для меня: пару яиц с беконом!Она с готовностью переводит заказ своему работодателю, и тот, как только я заявляю о себе как клиент, становится очень активным. Он указывает мне на стол рядом с большой фаянсовой вазой. Столик кокетливо накрыт скатертью в красную клеточку…Я сажусь и с огромным аппетитом (очевидно, я при этом урчу, как кот) поглощаю приготовленную для меня яичницу.Бодро пережевывая, я углубляюсь в ретроспективу событий. Вот отсюда, из ресторана этой гостиницы, потянулась цепочка, на конце которой виселица и Эммануэль Ролле с черным мешком на голове. Что, вы пожимаете плечами? Даю слово! Мой нос — это вам не какая-нибудь свекла. С тех пор как мы знаем друг друга, вы должны были убедиться, что, если я иду по следу, пусть даже его нет, это означает, что пахнет жареным. Я редко ошибаюсь. Тут мой лысый босс с накрахмаленными манжетами глядел как в воду. Есть дело Ролле! И дело не такое простое, как видела его английская полиция.Я замедляю жевание и мысленно рассматриваю таинственную парочку, сидевшую за одним из этих столиков… Глава 4Где пойдет речь о девушке, уехавшей, не оставив адреса. «Che mist's Shop» — химический магазин, как значится в моем тоненьком французско-английском разговорнике, означает также «аптеку». Во всяком случае, над дверью висит какая-то загогулина в виде реторты и вывеска, которую я вам героически прочитал, сохраняя орфографию.Я поворачиваю ручку двери, больше похожую на наконечник трости, и нос к носу сталкиваюсь с человеком, сильно смахивающим на белую окоченевшую цаплю.— Мистер Стендли? — спрашиваю я, стараясь изо всех сил повторить резкий английский акцент.— Yes, — отвечает мне почтенный коммерсант.— Вы говорите по-французски?Опять этот мой вопрос, который я подношу местным жителям, будто пузырек с нашатырем. Надо отметить, что маленький разговорник, которым я обзавелся, чтобы преодолевать словарные баррикады, в случаях крайней необходимости весьма полезен.— Немножко, — отвечает фармацевт.— Тогда вперед! — радуюсь я.Я разглядываю его. Нет, он похож не на цаплю, а на пеликана, поскольку под подбородком у него висит здоровый зоб.— Можно поговорить с мадемуазель Обюртен?Он открывает рот, и я замечаю его черные зубы, что не делает чести человеку его профессии, занимающемуся продажей зубной пасты.— Она ушла от меня! — говорит он. Я подпрыгиваю как ужаленный.— Когда?— Некоторое время назад. Однажды утром мисс Обюртен не пришла на работу, предупредив по телефону, что ее тетя в Лондоне очень больна и она должна сидеть у ее постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37