Потом засыпает новостями.. Оказывается, вместо Я. Г. Крейзера командующим армией назначен генерал-лейтенант Г. Ф. Захаров.
— Приказано готовиться к наступлению. Ставка требует провести операцию по окружению противника...
Что касается неудачи в июльских боях, то она, по оценке начальника Генерального штаба А. М. Василевского, проводившего в штабе армии совещание, имеет несколько причин. Одна из них — недостаточно высокая плотность войск на участке прорыва. Далее: потеря внезапности удара. И, наконец, за пределами первой позиции у противника оказались резервы, о которых никто и не предполагал. От полного разгрома армию спасли отменная выучка личного состава и высокий моральный дух.
Позднее первоначальную оценку пересмотрят и за бои в июле 2-я гвардейская армия будет удостоена благодарности Верховного Главнокомандующего, так как ее соединения и части, приковав к себе крупные силы врага, внесли свой вклад в дело разгрома гитлеровцев на Курской дуге.
А пока части дивизии готовятся занять исходное положение для наступления. В ночь на 18 августа им предстоит снова штурмовать укрепления противника на Миусе.
— Товарищ гвардии капитан, там задержали подозрительных. Вот этот в форме нашего офицера шагал впереди, а сзади — немец,—глотая от спешки слова, докладывает боец.
- Хлопцы бдительность проявили, винить их нечего...— говорит «задержанный» — среднего роста, широкоплечий офицер и представляется: — Гвардии старший лейтенант Рожков, инструктор политотдела.
— Федор Васильевич, что это у тебя за секретное оружие? — кивает командир батальона на граммофонную трубу в руках Рожкова.
— Обычный рупор с усилителем. Собственного производства...
Со стороны реки ласково шуршит ветерок, долгожданный в ночной августовской степи. Инструктор устало опускается на патронный ящик, закуривает, предлагает папиросу немцу, поясняет: «язык». Позавчера захватили разведчики. Назвался антифашистом. Сейчас на нейтральной полосе призывал соотечественников повернуть штыки против Гитлера.
— Так они его и послушаются,— тянет наблюдатель; ему хочется как-то сгладить свою промашку.
Инструктор политотдела не обижается, что его прервали, и тем же уравновешенным тоном отвечает на реплику:
— Как сказать... Но дух сомнений и размышлений призыв этот внесет.
— Говорят, тот пленный, которого отпустили к своим, опять перешел к нам,— вставляет фразу боец Александр Панин.
— Отпустили тогда немца— это факт, но обратно пока не вернулся. При допросе сначала протестовал, а как увидел, что обращение у нас с пленными идет вразрез с геббельсовской пропагандой, так сразу и выложил все, что знал. Наш комдив между прочим заметил, что хоть таких немцев мы не зачисляем в полки, но урон от их работы Гитлеру непоправимый.
— Что-то не видно вашего замполита? — Рожков вопросительно смотрит на Мальцева.
Хмурое лицо комбата светлеет.
— Моисеенкова? Сбежал из госпиталя с повязкой на голове, да попался на глаза комдиву и Липецкому. Теперь в медсанбате. Может, и оттуда лыжи уже навострил...
— Ну, пока,—прощается Рожков.
На востоке неохотно розовеет небо. Тускло серебрится река, от нее веет прохладой. В камышах шелестят проснувшиеся птицы; им невдомек, что тишина вот-вот
расколется. Сегодня утром предстоит вновь форсировать Миус. Какой-то будет третья, попытка?..
Издали доносится нарастающий гул. Идет восьмерка «илов». Чуть повыше кружат истребители. Появляется девятка «юнкерсов». И вот уже голубизну неба рвут сверкающие трассы пушек и пулеметов. На истребителей набрасываются «фокке-вульфы». Черными коршунами вьются «мессершмитты», выжидая, когда смогут напасть на «илы». Торопятся отбомбиться «юнкерсы». Небо заполнено сплошным ревом моторов, полыхает огнем. Наступление еще не началось, а в батальоне появились раненые. На носилках пронесли в тыл сержанта Короб-чука.
Семьдесят пять минут будет длиться артиллерийская подготовка. Затем батальон Мальцева ринется в бой.
Пройдет несколько часов кровавой битвы, и первая линия обороны неприступного «Миус-фронта» падет к ногам гвардейцев. Сначала через реку шагнет соседняя 49-я гвардейская стрелковая дивизия и уже за ней-87-я гвардейская.
С высоты, политой кровью и потом штурмовавших ее гвардейцев, как на ладони видна вторая позиция противника. Снова окопы, надолбы, колючая проволока...
— Мудреная задачка перед нами...
На голос откликается Иван Акимович, Шилов. Теперь он кандидат в члены партии, агитатор. Со всей ответственностью подходит к порученному ему делу. Сейчас, по его мнецию, момент самый подходящий. Достает оторванную колонку газетной полосы, подносит близко к глазам и громко читает:
— «Не задерживайся в атаке. Как следует нажал— враг побежал, а тебе это только и надо: тут и кроши его, гада...»
— Правильные слова, Шилов! — командир батальона Мальцев рад, что молодой партиец находит себя в деле.
...Медленно гаснет оранжевая полоса на западном горизонте. Ветер уносит запах трбтиловой и солярной копоти. «Взяли, взяли казавшийся неприступным водный рубеж!» — восторгается в мыслях Евдоким Николаевич Еремеев, возвращаясь по ходу сообщения туда, откуда начал сегодня свой путь вслед за наступающей пехотой. Вот и берег Миуса. Какой необычайно спокойной, а ско-
рее, равнодушной кажется теперь ему река. Ближе к противоположному берегу из воды тянутся на длинных ножках глазастые ярко-желтые кувшинки.
— Тайну-то твою мы раскрыли,—шепчет он, вспоминая предрассветный разговор бойцов о «Миус-фронте».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93