Он любовно хлопает ладонью по лоснящимся стволам пушек с полураскрытыми бутонами дульных тормозов и поворачивается к лейтенанту Северину: — А хороши эти новые системы — ЗИС-3 *. Возлагаю на них большие
надежды, как и на самих батарейцев... А теперь, лейте-тант, готовьте ровики на случай, если придется вести круговой обстрел...
Отведя командира батареи в сторону, инженер-майор Кульчицкий поясняет детальнее:
— Завтрашний успех наш решат лопаты, кирки да физическая выносливость людей. Успеем к утру оборудовать как следует позиции — уцелеем. Объясните это бойцам, каждому по порядку, чтобы все поняли важность... И еще: дело это неотложное. От каждого дз нас зависит, выстоим ли мы завтра. Думаю, если постараться, к утру управимся;..
Закончив разговор и натянув на пальцы легкие кожаные перчатки, Кульчицкий берет лопату и подходит к первому орудию.
— Глубоко промерзла земля?
— Затвердела и не поддается, как девка перед свадьбой.
Казимир Викентьевич поднимает черенок лопаты обеими руками выше головы и с размаху опускает вниз. Слой рыхлого, никем не потревоженного снега пробивает без усилий, а далее приходится упираться ногой. Из-под лопаты искрами брызжет грунт.^
Ровики чернеют на глазах — люди трудятся без оглядки друг на друга.
— Теперь моя очередь,— лейтенант'Василий Северин тянется к лопате.
Неожиданно один из бойцов валится на снег, принимается изнанкой шапки вытирать пот на лице.,..
— Чего уселся? — наседает на него Бурлов.
— Отдохнуть не зазорно, лишь бы не лодырничать,— вступается за бойца лейтенант Северин и обращается к командиру полка: — Разрешите сделать перерыв?
— Пора и перекурить,— не возражает Кульчицкий и спешит в соседний дивизион.
После его ухода разговор оживляется.
— Подмога нужна лопатами,— почему-то шепотом заключает Бурлов.
— Это как же понимать: в каждую руку по черенку? — тут же отзывается Бокша.
— Люди потребны, Адам, и лопаты.
— Ладно, придем,— обещает Бокша. Гладит свои руки, сокрушается: — На мозоли латки наложим...
— Ох, и гаразд ты на выдумку, Бокша, не зря тебя нарекли Адамом. Это из какой же ты породы?
— Русский я. Чего пристал? — беззлобно отвечает Бокша.
Все знают: дружбу Дмитрия Гавриловича Бурлова и Адама Ивановича Бокши водой не разлить. До войны оба жили по соседству в Уфе, призывались одним военкоматом, служить попали в один лолк и даже в одну батарею, каждый командует орудием. Обычно их пушки стоят рядом, но сейчас Бурлов со своим расчетом будет выдвигаться метров на триста вперед. На такое же расстояние приказано переставить по одному орудию от каждой пушечной батареи. Их задача — вести огонь по разведывательным танкам противника. Пехоту от них будут отсекать минометчики — взвод лейтенанта Саич-кина уже занял свое место чуть впереди и правее пози-ции артиллеристов. Все понимают: это нужно для того, чтобы не раскрыть раньше времени всю систему противотанкового огня.
— Навалимся батареей! — командует Северин, и бойцы вновь берутся за кирки и лопаты.
— Между прочим, новый командир полка не пройдет мимо, не подав руки. Душа у него тонкая, деликатная,— бойцы уже оценили простоту и сердечность инженера-майора Кульчицкого.
— Вроде, из поляков, а говор чистый.
— А я слыхал кое-что насчет учености. Сказывают, имеет наш комполка два диплома. После академии, как инженер, преподавателем в училище был, а на фронт попросился строевым командиром. Второй вуз окончил политический. Поляк, но родился у нас, на Винничине.
— Чего там гутарить, воевать с ним надежно. Скажет — сделает.
Попеременно звенят лопаты и кирки. За работой ночь незаметно гасит дрожащий свет звезд.
— Признаться, не надеялся, что управимся. Ведь объем работ суток на двое, не меньше,— восторженно хвалит. Кульчицкий бойцов Северина, осматривая оборудованные и замаскированные снегом, ровики. Высоко оценивает также действия второго и третьего дивизионов. Проведшие там ночь Алтухов и Клебанов не могут нарадоваться. Словно кто-то невидимый привнес дополнительные заряды энергии людям, уверенности в своих силах — настолько высок их трудовой и боевой порыв.
Утром у орудий остаются наводчики — остальным разрешено отдохнуть часок-другой. Кое-кто даже успевает вздремнуть.
Побудку устраивают «юнкерсы». Они так внезапно выскакивают из-за облаков, что батарейцы не успевают добежать до блиндажа и, задевая за маскировочные сетки, падают в орудийные окопы. Ревущие машины косо снижаются до бреющего полета, от них отделяются бомбы, и вот уже в лица пышет жар, вихрятся комья мерзлой земли и с дробным стуком рассыпаются совсем рядом.
Все батареи дивизии надежно укрыты, кроме отдельной зенитной, возвышающейся на пригорке, чтобы противник принял ее как ложную. А вдруг разгадает маневр? Тогда уж зенитчикам не сдобровать. Но пушкари открывают такую пальбу, что самолеты не отваживаются на них пикировать. Сбрасывают свой груз куда попало, только не на пригорок.
— Акырзаман! — молодой казах закрывает лицо руками, ничком падает у орудия.
Боец Кашкарбаев нехотя переводит содержание этого восклицания командиру, желая найти оправдание своему земляку:
— Малость испугался, накажи аллах! — в тихих словах и обида за товарища, и опасение за дальнейшие его поступки: не подведет ли? Но молодой боец уже сидит на корточках у станины, держит в руках снаряд.
— Ничего, с кем не случается...
Бомбардировщики уходят. «Повторят налет или сразу же пойдут танки?» — размышляет Кульчицкий. Встает, стряхивает шапку, надевает на голову, смотрит по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93